для тебя светят прожектора и тысячи глаз обращены к твоей храбрости и легкости, артист не может струсить. Он должен быть сильнее всех! Арман призадумался над своеобразными образами, идущими, видимо, из подсознания пациентки. Однако, позитивные изменения в ее поведении оказались устойчивыми. Выйдя из гипноза, Анна продолжала светиться вдохновением, попросила разрешения порыться в библиотеке и согласилась на полный, отнюдь не диетический обед. Вот почему девушка выбрала Алисину книгу на русском языке и скопировала ее манеру повязывать косынку, оставалось загадкой.
— Ну это-то как раз понятно. Девочка несколько недель провела в моем доме в обществе Алисы — ведь они дальние родственницы по роду Меньшовых, сформулировал расплывчатую версию Браун, озадаченный этими совпадениями.
6
— …Где будем проводить конференцию? — обратился к Виктории Браун.
— В библиотеке: там нет никого и очень уютно. Когда они устроились в удобных вольтеровских креслах, Остин спросил:
— Прежде всего, мне хотелось бы знать, как ты чувствуешь себя с этими… скорректированными чертами?
— Как в сказке. Ну во-первых потому, что это и есть мое настоящее лицо. Просто Йохим Динстлер расколдовал меня… Да нет, Остин, я не помешалась! — успокоила Виктория недоуменно посмотревшего на нее Брауна. Года три-четыре назад я обнаружила, что страстно хочу превратиться в Золушку (ту, конечно, которая принцессой является на бал, а не чучелом возится на кухне). Для этого придумала себе Волшебницу, выполняющую мои задания по переделке имеющегося несовершенного материала. И спроектировала как раз такое лицо — не больше и не меньше. Динстлер угадал точно. Он и вправду, должен быть, маг.
— Значит, с этим вопросом улажено? — Браун облегченно вздохнул, любуясь Викторией. До этого момента он не отрицал возможности второй «переделки». Не всем по плечу выдержать груз столь неординарной внешности, тем более при столь непростых психологических обстоятельствах.
— Проблема номер два, менее приятная. Виктория, ты, наверно, поняла, что с возвращением на родину придется повременить? — Остин сразу же отметил, как гаснет радость на лице девушки и решил идти до конца. — Мне не хотелось огорчать тебя грустными новостями, но ты, видимо, должна быть в курсе. Ведь тебе кажется, что все наши разговоры о неких преследователях сильно преувеличены… Так вот. Ты помнишь господина Мио, бросившего вас с Йохимом в пустом доме? Я знал этого человека более двадцати лет. Это был преданный и верный друг… Кроме того, именно он защитил тебя, лежащую без сознания, от коварных уловок арабских врачей. Вероятно, без его вмешательства тебе вообще не удалось бы добраться до Динстлера… Мио взялся опекать тебя и здесь, сопроводив на конспиративное убежище. Он знал, что ты очень дорога мне… Конечно же, Мио не покинул вас в пустом доме. В тот день его выследили и захватили с целью получить информацию о тебе. Раньше этого парня никто не сумел бы заманить в ловушку. Но пятьдесят лет все же возраст… Силы иногда подводят, физические, не душевные. Мио никогда не смог бы стать предателем — он успел принять яд…
Виктория закусила губу, потрясенная гибелью этого мало знакомого ей человека.
— Не бойтесь, Остин, я не устрою истерики. Но я обещаю — я отомщу и за него.
— О нет, Виктория! Предоставь это дело мужчине. Я рассказал тебе про смерть Мио лишь потому, чтобы ты могла реально представить грозящую тебе опасность.
— Я представляю, — Виктория машинально потрогала затылок. Браун одобрительно кивнул:
— Вот и умница. Значит, остаемся пока здесь. То есть, место твоего пребывания пока будет выглядеть весьма экзотично. В маленьком монастыре на альпийских склонах у доктора Динстлера есть друзья. Тихо, покойно и уже, наверное, все в цвету. Я подумал, что вы с Йохимом могли бы там немного отдохнуть, пока я здесь улажу кое-какие дела. Доктор нуждается сейчас в дружеской поддержке. И как это не странно, мне кажется, ты, Виктория — единственный человек, которого он потерпит рядом. То есть — некая Анна, племянница Йохима по нашей «легенде». Ведь у него славянские корни…
— Согласна, — не задумываясь заявила Виктория. Не знаю, правда, смогу ли ему как-то помочь. Но мучить не буду — это уж точно… Остин, у меня есть одна личная просьба… Может быть не сейчас, но потом… Я понимаю, это не просто… — Виктория посмотрела с мольбой, задумчиво теребя завиток на шее и Остину вновь показалось, что он ныряет в далекое прошлое.
— Мне дорого мое имя. Это единственное, что осталось от меня и тех, кто дал мне жизнь. Фамилия Козловская — в сущности, не настоящая. Так моя бабушка, Виктория, назвала сына, родившегося у нее в ссылке, то есть моего отца… Понимаете, она не могла подводить своего мужа, который воевал на фронте. Собственно, они не успели пожениться, а бабушку с родителями сослали в Сибирь как врагов народа… Почти всем рожденным там детям давали отчество и фамилию одного известного оперного актера. Он пел Ленского в Большом театре, женщины собирали его фотографии и, вообще — преклонялись. Я, наверно, долго рассказываю… — Виктория с сомнением посмотрела на притихшего Брауна, но тот смог вымолвить лишь короткое:
— Дальше…
— Назвали меня в честь бабушки, той, что в концлагере была. А потом ее реабилитировали и они с папой вернулись в Волгоград, это тот город, который раньше Сталинград назывался. Папа был в восьмом классе, когда бабушка умерла. Она еще в Сибири ноги обморозила. А он сбежал в цирк и стал джигитом… Потом познакомился с мамой…
— Как настоящее отчество твоего отца? — остановил ее Остин, сорвавшимся голосом.
— Смешное отчество. Остапович. Это мой прадед в честь героя «Тараса Бульбы» сына так назвал. Зато потом стало модным — у нас романы сатирические вышли и в них такой замечательный герой… ну все в школе только его и цитировали… — «Двенадцать стульев», «Золотой теленок.» «Материализация духов и раздача слонов,» — пробормотал Браун.
— Вы читали?! — обрадовалась Виктория. Вот видите — такая популярность!.. Что с вами, Остин? — Виктория бросилась к схватившемуся за грудь Брауну.
— Все в порядке… — он достал и сунул под язык крошечную ампулу. Сердце иногда пошаливает. — Браун откинулся в кресле, сделал несколько глубоких вздохов, зажмурился и резко распахнул глаза, рассматривая Викторию со странным восторгом. Затем вскочил, дотронулся до ее плеча, коснулся волос и присел возле кресла на корточки, заглядывая в недоумевающие глаза.
— Значит, Виктория Остаповна Гульба? Ведь так, так?
— Та-ак… Только этого никто не знал… То есть мама, конечно…, а вообще…
Браун отошел к окну и долго рассматривал сад, а потом спрятал лицо в ладонях и Вике показалось, что она слышит тихий смех.
— Господин Браун… может быть, все же позвать
