Я остановилась посреди спальни, дрожа всем телом – несчастная жертва вируса и испуга. Думай, Бреннан, думай! Я пыталась, но это было не так-то просто.
Она приехала, не смогла попасть в квартиру и пошла куда-нибудь выпить кофе или просто поглазеть на витрины или найти телефонную будку. Скоро позвонит.
Но если у нее нет ключей, как же тогда она проникла в подъезд? Гараж. Дверь в гараже не закрывается, потому что неисправна.
Телефон!
Я выбежала в гостиную. Автоответчик не мигал.
Тэнгуэй. Это он ее схватил?
Исключено! Тэнгуэй в тюрьме.
Учитель в тюрьме. Но учитель – это не тот Тэнгуэй. Или тот? Его мы видели на улице Берже? Он похоронил перчатку и нашу с Кэти фотографию вместе с Гэбби?
От страха подкатил отвратительный приступ тошноты. Я сглотнула, и мое опухшее горло застонало от боли.
Проверь все еще раз, Бреннан.
Трясущимися руками я включила компьютер и, с трудом попадая пальцами по нужным клавишам, открыла таблицу. Даты. Время.
Франсин Моризет-Шанпу убили в январе. Она умерла в промежутке между десятью утра и полуднем. В четверг.
Изабелла Ганьон исчезла в апреле, между часом и четырьмя часами дня. В пятницу.
Шанталь Тротье пропала во второй половине дня в октябре. В последний раз ее видели в школе, в центре, на удалении нескольких миль от западного острова.
Все эти женщины умерли или исчезли в течение дня. В будни, когда работают все школы. Только Тротье под вечер.
Я подскочила к телефону.
Райана не оказалось на месте.
Моя голова как будто налилась свинцом и уже отказывалась исправно работать.
Я набрала другой номер.
– Клодель.
– Мсье Клодель, доктор Бреннан.
Он не ответил.
– Где находится "Сен-Изидор"?
Последовала продолжительная пауза, и я уже подумала, что опять не получу ответа.
– На Беконсфилде.
– На дорогу туда из центра уходит минут тридцать?
– Если нет пробок и движение не слишком интенсивное.
– Вам известно, в какие часы начинаются и заканчиваются занятия в "Сен-Изидоре"?
– А зачем вам это знать?
– Вы можете просто ответить?
Я находилась на самом пределе, и он по моему голосу, наверное, слышал это.
– Я могу узнать.
– И еще спросите, пожалуйста, случалось ли, что Тэнгуэй по каким-то причинам пропускал занятия, в частности в дни убийства Ганьон и Моризет-Шанпу. В подобных случаях учителям ищут замену, это где-то фиксируется.
– Я собираюсь поехать туда зав...
– Сейчас! Эта информация нужна мне прямо сейчас!
Я стояла, вдавливая в пол пальцы ног, из последних сил сопротивляясь истерике.
Я практически почувствовала, как напряглись все мускулы лица Клоделя. Ну же! Клодель!
– Я перезвоню.
Я опустилась на кровать и в течение некоторого времени тупо наблюдала за танцующими в свете солнечных лучей пылинками. Потом, сознавая, что должна чем-нибудь заняться, чтобы вообще не лишиться чувств, прошла в ванную, сполоснула лицо холодной водой, достала из портфеля компакт-диск с подписью "Улица Берже. 24.06.94" и вернулась к компьютеру.
Несколько мгновений спустя на экране перед моими глазами высветился ряд значков. Я нажала на "Альбом", потом на "Открыть", и на мониторе появилась единственная надпись: "Берже". Я дважды щелкнула по ней мышкой, надпись сменилась тремя рядами мелких изображений отдельных фрагментов квартиры Сен-Жака. Из надписи вверху экрана я узнала, что всего в альбоме сто двадцать снимков.
Я "кликнула" по первому изображению, и оно увеличилось. Улица Берже. Третий и второй кадры – тоже улица. Снимки здания. Виды спереди и сзади. Коридор, ведущий к квартире Сен-Жака. И наконец, сама квартира. Внутренняя обстановка.
Я рассматривала фотографии, изучая каждую деталь. В голове у меня стучало. Спина и плечи были напряжены, как натянутые струны. Мне казалось, я вновь очутилась в этой каморке. Я чувствовала удушающую жару, запах грязи и гниения.
Кадр за кадром я искала. Что? Сама не знала. Все, что было на снимках, я уже видела. В реальности. Вырезки из порножурналов. Газеты. Карта города. Деревянная лестница. Площадка. Грязная раковина. Стол с посудой. Кастрюля с узором пригоревших макарон.
Мой взгляд задержался на сто втором кадре. Запачканная пластмассовая миска. Белые кружочки жира, застывшие на поверхности красного месива на дне. Муха со сложенными, как для молитвы, передними лапками. Выдающийся из всего этого кусок чего-то оранжевого.
Я прищурилась, чуть подалась вперед, пристальнее вглядываясь в оранжевый кусок и не веря собственным глазам. Не может быть! Мое сердце заколотилось громко и часто.
Я дважды щелкнула мышью. Появилась пунктирная линия. Удерживая палец на кнопке, я потянула курсор в сторону. Линия превратилась в прямоугольник. Я переместила его прямо на оранжевый кусок и увеличила этот фрагмент вдвое, втрое, вчетверо и так до достижения размеров, в восемь раз превышающих реальные.
Наконец парабола, которую я с трудом заметила на этом куске, превратилась в арку из точек и пробелов. Я уменьшила ее и тщательно рассмотрела.
– О Господи!
При помощи программы коррекции изображения я отрегулировала яркость и контрастность, оттенок и насыщенность цвета. Сделала четче очертания. Потом втянула в себя воздух, выдохнула, откинулась на спинку стула и уставилась на картинку.
Боже праведный! Я нашла!
Дрожащей рукой я потянулась к телефону.
Запись на автоответчике сообщила мне, что Бержерон еще в отпуске. Предстояло обойтись без его помощи.
Несколько раз я видела, каким образом он выполнял подобную работу. Я должна попробовать сделать это сама.
Я набрала другой номер.
– Камера предварительного заключения.
– Доктор Бреннан. Скажите, Эндрю Райан, занимающийся арестованным по фамилии Тэнгуэй, в данный момент у вас?
– Одну минуточку.
До меня доносились обрывки чьих-то приглушенных голосов на заднем плане. Скорее, молила я про себя.
– Его здесь нет.
– А Жан Бертран?
– Он тут. Минутку.
Опять чьи-то голоса. Стук.
– Бертран.
Я назвала себя и рассказала о своем открытии.
– Вот это да! Что сказал Бержерон?
– Он в отпуске до следующего понедельника.
