— Он часто звал вас ночами. И днем тоже, — добавил пан Драксний, кряхтя поднялся и поплелся вон из кухни.
Мы остались одни. Я сделала два осторожных шага и рухнула на стул. Сердце билось в горле вместе с солено-горьким комом.
— Ты зачем здесь? — произнес мой муж не своим, тихим и пустым голосом. Нет, злым. Я нарушила данное ему слово. Увидела его совершенно немощным.
— Я забыла спросить у вас одну вещь, — я закусила губу и шмыгнула, чтобы удержаться от рыданий. — Каким именем называют в вашем роду первенцев?
— Петер, — ответил Петер тихо. — Ты же знаешь ответ.
— А если будет девочка?
— Это не важно.
Он смотрел мимо меня, и я сжала его тонкие пальцы.
— Это важно для меня. Можно я назову дочь Александрой?
Барон молчал.
— Нашу дочь.
Я приподняла его руку и прижала к своему животу.
— Мне кажется, это будет девочка. Не знаю почему, но мне так кажется.
Прошла еще минута.
— Вера, что ты такое говоришь?
— Петер, вы помните, какого числа я единственный раз позволила себе обратиться к вам на ты, помните?
Его пальцы тут же сжали ткань футболки на моем впалом животе.
— Не может этого быть, Вера…
Он поднял на меня глаза: почти бесцветные.
— Я могу показать тест на беременность. Положительный. Но вряд ли вы такой когда-нибудь видели. Так что поверьте мне на слово.
— Ондржей уже знает?
Я кивнула.
— Позови его, а сама уходи. Береги себя и, пожалуйста, не вспоминай меня таким.
— Петер, у марионетки горят глаза. Я их буду включать, и ты сможешь видеть нашу дочь.
Он ничего не сказал. Молча отвернулся. И я ушла. Пошла одна по знакомой дороге в дом Ондржея. В рюкзачке продолжали лежать ключи. Мои ключи. Ключи хозяйки. А хозяин вернулся ближе к вечеру, сел на кухне и тихо попросил чаю.
— Вера, вам надо будет поговорить с пани Дариной по поводу врача и всего остального. Вы это сделаете сама или мне сказать…
Тишина.
— Вот, ваша машина, — он положил на стол ключи от Мерседеса, когда я так ничего и не ответила. — Хотите, Кларисса останется с вами на ночь?
— Со мной все хорошо.
Ондржей ушел, а я легла в его кровать, но думала в ней о бароне и наших с ним невинных ночах. Об озере вспоминать не хотелось. О нем знала рука, лежащая на животе. Я плакала. Тихо, но долго. От слез становилось легче. Плакала все два дня. Ондржей привозил готовую еду и уезжал. Здесь на кухне имелась микроволновка. Я была бы в порядке, если бы могла есть.
Утро двадцать первого августа я встретила в кресле, в котором после озера сидел барон, закутавшись в плед. Теперь в него куталась я.
— Ничего пока не случилось, — ответил Ондржей, когда я попыталась встать при его появлении.
Мы стали ждать заката, но наступило двадцать второе августа, а барон так и не умер.
— Я хочу пойти к нему! — закричала я и чуть ли не набросилась на вошедшего чеха с кулаками.
— Он не разрешает. Понимаете, может это по луне…
Прошли две недели. Которые я проспала от слез и жуткой слабости. Кларисса ухаживала за мной, как ее муж за хозяином. Их домик, построенных в числе прочих для будущего персонала, теперь пустовал.
— Кларисса, — позвала я маленькую женщину. — А вдруг?
Сегодня я чувствовала себя намного лучше. Даже позавтракала. Велела Клариссе сесть в Мерседес, а потом… Потом передумала, и мы пошли пешком.
В кухне никого не было. Даже раскладушки. Тогда я в первый раз чуть не упала в обморок от страха.
— Барон с паном Дракснием в гостиной! — закричал Карличек в ужасе, хватая меня под другую руку.
— Стучать три раза? — выдала я чужим голосом.
— Можете не стучать, пани Вера, — подхватил карлик мою игру. — Он поймет, что это вы.
Пан Драксний не повернул ко мне головы. Смотрел на огонь, а барон даже попытался встать, но я его остановила. Подошла сама. Бегом. От огня было невыносимо жарко. Ранний сентябрь — еще не время топить. На бароне пижама и халат. Висят, как на вешалке. Наверное, поэтому ему и холодно.
Я опустилась у ног мужа и положила голову ему на колени.
— А вдруг я была права? И вы ошиблись в расчетах?
— Тогда ты еще десять лет будешь со мной мучиться.
На мои волосы опустилась легкая рука, но вмиг сделалась тяжелой, когда я прошептала, уткнувшись носом в знакомый халат.
— Зато у моего ребенка будет настоящий отец.
А вот когда барон заговорил вновь, мне захотелось заткнуть уши. Да жаль руки повисли плетьми.
— У твоего ребенка должны быть братья и сестры. И десять лет с этим ждать нельзя.
Паузы не получилось. Заговорил дракон:
— Три года они спокойно подождут со свадьбой. Я уже сказал об этом пану Северову, но он не поверил.
Я продолжала лежать на коленях мужа, а он продолжал гладить меня по волосам. Вставать не хотелось. Было тепло. И совсем не от огня.
— Обедать будете? На всех накрывать?
Вот умеет Карличек появляться вовремя!
— Обопритесь о меня, — я подставила мужу плечо, и барон не воспротивился даже словом. В первый раз. — Я доведу вас до стола.
У нас обоих появился аппетит. И с каждым днем барон начал занимать все больше и больше места внутри своей полосатой пижамы, и Карличек как-то пошутил, что скоро не ясно будет, кто из нас двоих ждет ребенка.
— Мы оба его ждем, — барон ответил на шутку довольно серьезно и даже опустил на мой все еще незаметный живот руку, хотя до первого толчка было еще ох как далеко.
Я до сих пор не выбралась к врачу. Дел скопилось по горло! Полная сил я вернулась к работе, а барон вернулся в домик Ондржея, чтобы набраться в моем обществе живительных сил для себя. И скоро я стала выводить его на короткие прогулки. А при первом снеге мы дошли аж до нашего заветного озера. Рука в руку, плечо к плечу. Скоро новое Рождество. Оно будет намного счастливее предыдущего.
— Вера, а все-таки у нас будет сын. Пан Драксний так сказал, а драконы, как видишь, не ошибаются. Ты справишься с двумя Петерами?
Он не улыбался, он спрашивал серьезно.
— Спроси об этом дракона. Он все знает… — ответила я без шутки и пригнулась, чтобы поймать капюшон куртки, сорванный поднявшимся ветром.
Вместе с мертвыми листьями летели свежие снежинки. Я обернулась. На поляне стоял дракон. Но вот он сложил крылья, запахнул полы халата и медленно пошел в нашу сторону. Встал рядом со мной и, глядя в водную рябь, сказал:
