Гюго, которому стал известен этот резкий отпор интриганке, немедленно откликнулся, поблагодарил своего защитника: «Великие души подобны великим светилам. У них есть собственный свет и собственное тепло; вы не нуждаетесь в похвалах, вы не нуждаетесь даже в благодарности; но мне – мне необходимо сказать вам, что я с каждым днем люблю вас все больше. И не только потому, что вы – одно из ослепительных впечатлений нашего века, но потому еще, что вы – одно из его утешений».
Должно быть, во время нынешней встречи они вспоминали эту историю, которая позволила обоим осознать, насколько они друг друга ценят. Должно быть, они говорили о своей работе, о своих планах. Должно быть, сожалели о пассивности соотечественников, которые не осмеливались стряхнуть иго Наполеона Малого. Возможно, кто-то из них коснулся в разговоре своей личной жизни. Впрочем, тут было что сказать и тому, и другому. Виктору наверняка трудно было умолчать о связи с Жюльеттой Друэ, которая последовала за ним на Гернси и жила на соседней вилле, равно как Дюма – о тех трудностях, которые он испытывал со своими многочисленными любовницами, о двусмысленных отношениях с сыном, о беспокойстве за дальнейшую супружескую жизнь Мари… И, может быть, возник у обоих вопрос: а существуют ли на самом деле удачные браки? Если так, то, сидя друг против друга в гостиной Отвилль-Хауза и думая о рукописях, над которыми в это время работали, о своем непростом любовном опыте, эти два пятидесятилетних человека, скорее всего, говорили друг другу, что, наверное, не бывает, чтобы удавались и творчество, и личная жизнь!..
Им надо было сделать друг другу столько признаний, обменяться столькими мыслями, что они могли бы вот так просидеть за разговорами не одну неделю, но миссия Дюма не терпела отлагательств. Он должен был во что бы то ни стало вернуться к своей работе репортера. И вот шестого апреля, после двух дней воодушевляющей близости с Гюго, наступило время расстаться.
Однако, прибыв в Лондон в куда лучшем расположении духа, чем уезжал из английской столицы, Александр понял, что Эмиль де Жирарден больше не ждет от него сообщений. Обрадовался: наконец-то можно вернуться в Париж, где его ждет столь многообещающее приключение!
На этот раз не любовное: Дюма решил издавать еженедельник «Монте-Кристо», призванный заменить покойного «Мушкетера». Первый номер нового издания вышел 23 апреля 1857 года тиражом десять тысяч экземпляров. Все тексты в газете, посвященные романам, истории, путевым заметкам, личным воспоминаниям и размышлениям, писал Александр Дюма. Иногда, кроме того, он занимался на страницах «Монте-Кристо» критическим разбором произведений других писателей. Так, к примеру, он проанализировал изруганную всеми, кому было не лень, «Госпожу Бовари» Гюстава Флобера – «книгу высочайших достоинств», которую ставил в один ряд с произведениями Бальзака. Дюма отметил, что, если у Флобера и недостает воображения, когда речь идет о композиции сюжета, зато он проявляет незаурядную фантазию в выборе лексики и описании деталей, каковая особенность делает стиль этого романиста более совершенным, чем стиль Бальзака. «Однако, – пишет он дальше, – именно из-за названного формального совершенства читатель испытывает, продвигаясь по этой книге, такую же усталость, какую испытывал бы странник, который пустился бы в долгий путь со слишком тяжелым посохом. Подобный посох, вместо того чтобы стать путнику опорой, делается обузой, так что время от времени бедняге приходится садиться у обочины или опускать посох на землю».[92] Говоря об исключительных достоинствах «Госпожи Бовари», Александр тут же признавался, что у него ушло «восемь или десять дней» на то, чтобы дочитать книгу до конца – столь это было утомительно. Как это постоянно случалось у Дюма, когда он говорил о других писателях, мимолетный, вскользь сделанный роману Флобера упрек послужил на самом деле замаскированным оправданием его, Александра-старшего, собственного способа писать. Говоря о другом с притворной беспристрастностью, он подразумевал под этим: «А вот мой читатель так увлечен повествованием, что ему и в голову не придет отложить книгу до тех пор, пока не узнает развязки!» Оправдание же такое было ему необходимо для того, чтобы иметь возможность поставить себя вровень с великими.
Дюма всегда больше доверял мнению публики, чем мнению профессиональных критиков, предпочитал благосклонность многих уважению придирчивых знатоков. Ему и в голову не приходило стыдиться того, что он – общедоступный писатель, напротив, он этим хвастался, гордился и говорил об этом во всеуслышание. И вот этого-то кое-кто не мог ему простить.
Непробиваемый для насмешек, он поместил в своем еженедельнике «Монте-Кристо» продолжение «Парижских могикан» и несколько глав из «Гарольда, или Последнего саксонского короля» – переделанный им перевод Виктора Персеваля, украсив этот последний текст своими лондонскими воспоминаниями и рассказом об исследованиях, связанных с «Соратниками Иегу»… Все шло у Александра в дело, все годилось для того, чтобы заполнить страницы своей газеты. И самое изумительное, что работа единственного сотрудника редакции еженедельника нисколько не мешала ему часто бывать в свете, много встречаться с людьми и путешествовать.
Вот он снова в Англии – он присутствует на дерби в Эпсоме, задумчиво стоит в музее Тюссо перед копией гильотины, которая отсекла голову Людовику XVI, прячет стыд, глядя на проституток-француженок с Креморн Род, или восхищается прогрессом искусства и науки на выставке в Манчестере… Вот он в Осерре – следует за кортежем в причудливых одеяниях… Вот он в Пьерфоне, где Руджиери по его просьбе устраивает на развалинах замка великолепный фейерверк… А вот он охотится с друзьями – правда, от этого удовольствия ему пришлось отказаться почти в самом начале из-за того, что нога не сгибалась в колене. Но он не унывал – и справедливо: чуть подлечившись, несколько дней спустя Александр был снова полон сил. Ничего удивительного – до старости еще так далеко!
Как-то сентябрьским утром, когда Дюма работал над текстом для «Монте-Кристо», слуга Теодор провел в его кабинет молодую женщину, при виде которой Дюма замер с пером в руке. На вид – года двадцать три, высокая, стройная, с чудесной молочной кожей, глубокими синими глазами, каштановыми волосами, мелкими белыми зубками, готовыми впиться… Лилла фон Буловски – венгерка по национальности и актриса по профессии… Желая избежать каких бы то ни было двусмысленных поползновений, она с самого начала сообщила Александру о том, что муж и ребенок – две страсти ее жизни и если она решилась покинуть их и одна приехала в Париж, то лишь потому, что ей как актрисе необходимо встретиться с несколькими величайшими умами Европы. Вообще-то Лилла уже исполняла в Венгрии роли в спектаклях, поставленных по пьесам как господина Александра Дюма-старшего, так и его сына, унаследовавшего талант отца – «яблоко от яблони недалеко падает»…
Дюма слушал бесконечные дифирамбы и готов был замурлыкать от удовольствия. Он немедленно решил, что эта иностранка не только хороша собой, но и умна, а поскольку ей хотелось посмотреть Париж, тут же и предложил показать ей город. Лилла согласилась с готовностью, которая показалась ему хорошим предзнаменованием для дальнейшего. Целый месяц, забросив свои повседневные труды, Александр ходил с гостьей по музеям, водил ее в театры, появлялся вместе с ней в гостиных. И при всем при том, как бы ни складывались внешние обстоятельства, Лилла оставалась с ним хотя и ласковой, но неизменно сдержанной. Можно подумать, она никогда не знала любви и нисколько не хотела узнать. Неужели эта красавица – бесполое и бездушное существо? Александр пребывал в раздумьях об этом, но тут Лилла, совершенно тем временем покорив и основательно потомив поклонника, внезапно объявила ему, что должна теперь ехать в Мангейм, где живет великая немецкая актриса Софи Шредер, согласившаяся давать ей уроки «артистического совершенствования», по пути же туда намерена остановиться в Брюсселе, где у нее дела, в Спа, в Кельне, в Майнце… Дюма любил путешествия почти так же страстно, как женщин, к тому же он как раз собирался съездить в Брюссель, где один из соавторов, Шервиль, ждал его, чтобы обсудить планы различных книг… В общем, актрисе было предложено, что писатель станет ее спутником на «части пути». Втайне Александр, конечно, надеялся на то, что неприступная красавица в дороге окажется настроенной по отношению к нему более благосклонно.
