Отношения между полами в древней Японии поражали западных людей своим либерализмом, граничащим с безнравственностью. Тайный визит молодого человека в комнату юной дамы его сословия закреплялся на следующее утро обменом стихотворениями, однако при этом вовсе не обязывал любовников к продолжению отношений. Если они встречались три ночи подряд, брак считался состоявшимся, и семья невесты подносила жениху особым способом приготовленные рисовые лепешки, принимая его тем самым в свое лоно. Как правило, молодой муж отправлялся жить в дом семьи жены. Домашний статус новобрачной определялся статусом ее мужа, его желанием либо общественным положением ее родителей, поскольку мужчина мог иметь несколько жен и более свободные связи с наложницами. Мужчина также имел право развестись с женой, для чего ему было достаточно сообщить ей о своем решении. Однако семья девушки обычно хорошо заботилась о ее будущем, часто при помощи посредников устраивая смотрины после торга о предстоящем статусе ее в доме мужа и о принадлежащем ей имуществе. В отдельных случаях, в таких, например, как с торговцем Куратой, семья, не имевшая наследника мужского пола, могла взять мужа дочери в приемные сыновья.
Две государственные религии — синтоизм и буддизм — вполне мирно уживались в древней Японии. Синтоизм — собственно национальная религия — основывался на поклонении японским богам и принявшем форму культа соблюдении сельскохозяйственных обрядов. Буддизм, пришедший в Японию из Китая через Корею, оказал огромное влияние на аристократические круги и правительство. Некоторые торжественные церемонии, такие как праздник Камо, описанный в этом романе, а также сельскохозяйственные обряды, совершаемые императором и его свитой, были сугубо синтоистскими, тогда как в повседневной жизни, от рождения и до самой смерти, население Японии поклонялось буддам, особенно такому божеству, как Будда Амида.
В Японии среди людей всех сословий были сильно развиты суеверия, чему есть большое количество документальных подтверждений. Ни один человек не начинал свой день без того, чтобы заглянуть в специальный календарь и узнать из него о благоприятных и неблагоприятных знаках и предзнаменованиях. Любые загадочные события рассматривались как результат злокозненных деяний духов и демонов или недоброй человеческой воли, принявшей форму колдовства или проклятия. Синтоизму в данной области принадлежит изобретение множества запретов, в том числе самых строгих, а также веры в шаманскую практику прорицательства и изгнания злых духов. Буддизм же привнес в общественное сознание веру в религиозные чудеса и практику поклонения святым мощам наряду с концептуальными понятиями рая и ада. Для широко распространенных суеверий того времени были характерны такие существа, как чудовища, призраки и демоны, а литература той эпохи изобиловала примерами страшных встреч с ними. Два таких сказания из сборника «Конъяку Моногатари» (15/20 и 27/9) были взяты за основу истории об исчезновении принца Ёакиры, описанной в этом романе.
Календарь и летосчисление в древней Японии имели крайне сложное устройство, основанное на принципе китайского гексагонального цикла и на обозначенных династическими именами эрах, которые объявляло время от времени правительство. Так же, как и на Западе, но в значительно упрощенной степени, ежегодный цикл делился на двенадцать месяцев и на четыре времени года, только первый месяц года приходился на февраль. Неделя делилась на шесть рабочих дней, начинавшихся с рассветом, и один выходной. По китайскому образцу сутки разделялись на двенадцать частей, по два часа каждая. Время отмерялось водяными часами и объявлялось городской стражей и храмовым колоколом. Смену времени года отмечали многочисленные праздники. Описанное в данном романе торжественное возвращение девы Камо в ее храм на берегу одноименной реки праздновалось в конце весны. По этому случаю люди украшали себя и свои жилища цветущими ветками аои (растение семейства имбирных), считавшимися принадлежностью священного обряда, проводимого в честь девы Камо. (В наше время японским словом «аои» называют штокрозу розовую, совсем другое растение, однако более знакомое и понятное нынешнему читателю.)
До сих пор точно неясно, имел ли веселый квартал Киото XI века какое-то обособленное расположение, однако достоверно известно, что в течение последующих нескольких столетий таких кварталов в городе образовалось два. Во времена, к которым относятся события романа, такой вид развлечений, как наслаждение исполнительским мастерством гейш, уже был известен. Эти женщины зарабатывали себе на жизнь танцами, пением и игрой на музыкальных инструментах, но впоследствии профессия гейши стала чуть менее уважаемой.
Пристрастия в еде и питье в XI столетии мало чем отличались от гастрономического уклада японцев более поздних времен. Такой напиток, как чай, тогда еще не вошел в широкое употребление. Большинство японцев использовало в качестве напитка рисовую водку саке. Мясо, за исключением дичи, употреблялось в пищу редко. Обычный рацион бедняков включал в себя овощи, бобы и просо. Более состоятельные японцы позволяли себе рис, рыбу и фрукты.
Многие обычаи, суеверия и запреты были связаны с понятием смерти. Хотя обряд погребения был известен в Японии, но с приходом туда буддизма предпочтение стали оказывать сожжению мертвых тел. Считалось, что в течение сорока девяти дней после смерти дух усопшего витал в его доме (отсюда необъяснимые ощущения, испытанные Акитадой в покоях принца). Мертвые также преследовали живых, если в свое время пострадали от несправедливости, — этим обстоятельством во многом объясняется отвращение Торы к призракам и страх перед ними. По сути дела, контакты с умершими считались, по синтоистским верованиям, своего рода осквернением и профанацией, поэтому все похоронные обряды были переданы на попечение буддийским монахам.
