— Благодарю тебя, супруг мой. Благодарю за то, что сделал меня, скромную женщину, самой счастливой на свете!
— Тамако! — Акитада нахмурился, бросившись поднимать ее. — Ну встань же скорее! Все равно здесь никого нет, так зачем же эти церемонии?! И ты испачкала платье.
Тамако поднялась, плача, улыбаясь и отряхивая грязь с подола. Акитада достал из рукава платок и вытер ее чумазое личико.
— А я боялся, что ты не согласишься, — признался он. — Многие дамы считают такое назначение чем-то вроде мук ада. Ведь там нет городских удобств, а зимы там, говорят, длятся по восемь месяцев.
— А ты посмотри на меня! — со смехом возразила она, показывая ему свои перепачканные копотью руки и платье. — Разве я похожа на этих дам? На диком, необжитом севере я буду чувствовать себя гораздо уютнее, чем здесь — ведь мне чужды все эти манеры и церемонии, так же как и утонченные наряды. — Тамако огляделась и умиротворенно вздохнула. — Я пришла сюда поговорить с духом отца, сообщить ему, что мы поженились. А теперь я рада, что он разделит со мной и эту радостную новость. Разделит со мной мое счастье.
— И мое.
Взяв мужа за руку, Тамако подвела его к старой глицинии.
— Смотри! — Она наклонилась к самому подножию ствола. Там, из голой земли, тянулись вверх четыре или пять молодых побегов. — А вот еще! И еще!..
Присмотревшись внимательнее, Акитада заметил, что молодые деревца и кустарники вокруг начали пускать новые ростки.
И тут же в зеленой листве старой ивы у ворот залился трелью соловей.
Историческая справка
В XI веке Киото был столицей Японии и ее крупнейшим городом. Как и китайская столица той поры Чанъань[16], Киото представлял собой строгий прямоугольник с решетчатой системой широких и более мелких улиц. Он занимал площадь втрое меньшую, чем знаменитая столица Китая, — 2,5 на 3,5 мили, и имел население численностью примерно в 250 тысяч человек. Императорский дворец — отдельный внутренний город, включавший в себя сотню с лишним зданий, где размещались государственные министерства и ведомства, а также резиденция императора, располагался к северу от центра Киото. И сама столица, и императорский дворец были окружены стеной. Проникнуть внутрь можно было через многочисленные ворота. Расёмон (правильнее — Расёо-мон или Радзёо-мон, то есть «Крепостные врата») одно время были самыми известными воротами столицы, но позже обветшали и начали разрушаться. К середине века они скорее всего уже не существовали. Известное предание об этих воротах, позже вошедшее в новеллу Акутагавы Рюноскэ «Ворота Расёмон» и положенное в основу фильма[17], снискавшего самые почетные кинематографические премии, содержится в сборнике древних легенд «Конъяку Моногатари» (29/18). В этих источниках древний Киото представлен как красивый город с широкими, обсаженными ивами улицами, дворцами и особняками знати, утопающими в зелени садов, храмами и правительственными зданиями с непременно синей черепицей крыш, красными лакированными столбами и загнутыми карнизами, каменными синтоистскими святилищами, парками со множеством прудов, павильонов и беседок, многочисленными водными каналами и реками с перекинутыми через них горбатыми мостиками — и все это в обрамлении горного пейзажа, дополненного картиной одиноких, примостившихся на живописных склонах молелен, безмятежной глади озер и величественных летних резиденций. Таким детальным описанием города, а также его картой эпохи Хэйан автор отчасти обязан труду Р.А. Б. Понсонби-Фэйна «Киото. Древняя столица Японии».
Императорский университет, расположенный к юго-востоку от императорского дворца и основанный в VIII веке, принципом своего устройства повторял китайский образец. Как и государственная система, университет вскоре дал серьезную трещину из-за эгоистических интересов высшей знати, в угоду которой туда стали принимать только сыновей людей так называемого «благородного происхождения». Постепенно дошло до того, что университетские профессора уже не получали достойной платы за свои труды, не проявляли к ним и должного почета. Например, о скромной роли, отведенной им в обществе в 1004 году, можно узнать из «Сказания о Гэндзи», принадлежащего перу госпожи Мурасаки, и из других литературных источников. В те времена также существовали частные учебные заведения, учрежденные несколькими прославленными кланами страны — такими, как род Фудзивара и Татибана, а также единственное высшее учебное заведение для низших сословий, основанное монахом Кобо Даиси при одном из монастырей. Университет следовал конфуцианскому учению, отводя при этом особое место китайскому языку и классической китайской литературе — знания, необходимые тогда для овладения гражданскими профессиями. Студентов набирали в основном из семей, принадлежащих к военному и гражданскому сословию, как из столицы, так и из провинции. Молодые люди мужского пола начиная с одиннадцати лет проходили строгий отбор при поступлении и за время учебы в университете сдавали еще экзамены на промежуточную и продвинутую степени. Для многих людей низкого ранга успешная сдача экзаменов была единственной возможностью получить впоследствии прибыльную должность. К XI веку связи с Китаем в основном прекратились, и знания в области письменного и устного китайского языка существенно ослабли. Кроме того, общественные интересы сместились от таких дисциплин, как история, право и наука о церемониях и ритуалах, в сторону поэзии, принявшей вид развлекательной деятельности. Однако университет, дававший знания китайского языка, классической китайской литературы и конфуцианских учений, по-прежнему обучал таким предметам, как право, математика, высокие искусства и, вероятно, медицина.
Система правопорядка в древней Японии в известной мере следовала китайскому образцу. Как и в Китае, каждый городской квартал имел городового, отвечавшего за порядок на своем участке. Императорский дворец охраняли несколько подразделений имперской стражи. Тогда же была учреждена еще одна отдельная структура вроде полиции, называвшаяся кэбииси и существовавшая как в столице, так и в провинции. Со временем кэбииси взяла на себя все обязанности по поддержанию правопорядка и законности, включая суд и систему наказания. В столице находилось несколько тюрем, однако в те времена была сильно развита традиция монаршего помилования. Признание считалось необходимым условием для вынесения приговора, поэтому могло выбиваться палками. Смертный приговор был большой редкостью в силу широко распространенного буддийского вероучения, и, как правило, в случаях самых тяжких преступлений, таких, как государственная измена и убийство, его заменяли каторгой. По сути дела, такой приговор приравнивался к медленной смерти.
Передвижение было процессом трудоемким и медленным. Большей частью люди передвигались по городу пешком, и только особам высокого ранга позволялось пользоваться повозкой, запряженной быками. Кроме того, как мужчины, так и женщины передвигались верхом на лошадях или в специальных носилках.
