на полях. Да, не дал Бог погоды в это лето. И несмотря на то, что на дворе ещё июль, крестьяне всё чаще начинали переживать о том, как они переживут грядущую зиму, и не придётся ли резать скотину из-за бескормицы. «День год кормит», — любят говорить старики про эту пору. А погоды всё нет и нет. Изредка, в разрывах облаков появляется солнце, но не греет, а словно дразнит. Покажется, чтобы сразу же вновь спрятаться за тучами. Но тучам нет до этого никакого дела. Они всё также медленно, с ленной величавостью ползут от горизонта к горизонту, неся по воле ветра дожди всё новым землям. Лежащим где-то вдалеке за горизонтом лугам и полям.
На смену им приходит сплошная облачная пелена, бесцветным ковром затянув всё небо. Вокруг становится темно. Чуть ниже пробегают тучки, как бы первые разведчики приближающегося огромного войска. Потом их становится всё больше и больше, и, наконец, они заполняют всё небо, совсем заслоняя белый свет от земли. Постепенно пространство наполняется рокотом пока ещё отдалённого грома. Отсветы далёких молний волшебной иллюминацией сверкают на небе. И временами кажется, что где-то горизонтом идёт бой. И вдруг, словно небо раскололось пополам. Огненная стрела пересекла небо, разделив его надвое. Оглушительный треск пронёсся над землёй, словно великан — пастух щёлкнул своей плетью. Резкий порыв ветра пригнул к земле деревья, вырывая из земли с корнями самые упрямые и неподатливые. Ломая старые ворота и разметая стога сена. Вдруг всё затихает, чтобы уже в следующее мгновенье под ошеломляющий блеск молнии, под страшный оглушающий грохот, раздающийся с небес, грохот от которого даже самые смелые невольно пригибают голову, с опаской глядя в небеса, не менее громыхающая стена ливня обрушивается на поднебесный мир. Нет, это не ливень, это словно откуда-то с небес низвергся огромный водопад, заполнив собой всё видимое пространство. Да и пространство уже не настолько и видимое. Потоки воды заполонили дороги, поля. Всё превратилось в единую, могучую реку, мчащуюся только ей одной ведомо в каком направлении. Наступило всевластие водной стихии. Здесь нет места никому живому. Все спрятались и затихарились в своих убежищах. Только стада, сбившись в тесные кучки, остались в полях. Животные старались спрятаться друг за друга, чтобы хоть как-то отгородиться от стихии. Всяк верующий при каждом разряде молнии суетно вспоминает имя Всевышнего.
А гроза всё лютует, не торопясь покидать завоёванные ей земли. Сердясь и грохоча, она продолжает посылать на землю всё новые и новые молнии и поливая землю непрестанными потоками воды из своего небесного водопада. Наверно, вот так же и во времена всемирного потопа вода обрушивалась на землю, всё сметая и затопляя на своём пути. Смывая с лица земли людей за их закрытые сердца и то зло, что они принесли в этот мир.
Но вот постепенно ливень начинает стихать, словно бы потеряв интерес, наигравшись, уходит дальше. Ещё долго идёт мелкий дождик. Но он только отголосок той стихии, которая бушевала здесь некоторое время назад. Поняв это, все живое выбирается из своих укрытий. Мир снова оживает. Крестьянин, подойдя к окну, долго и озабоченно смотрит в него и потом обречённо произносит: «ну вот как тут сено заготовишь?». В промежутках между тучами появляется солнце. Капли дождя на траве и на листьях засверкали сказочным светом. Из-за речки через всё поле словно огромный мост перекинулась полноцветная радуга.
ЗАРИСОВКА
Когда-то очень давно, а может и не настолько, как кажется, я наметил себе цель. Ну, как цель? Захотел поехать в отпуск на машине с женой в Казань. Время шло, машина стояла под окном, отпуска сменяли один другой, но возможность так и не представилась. Поскольку была некая причина, что сдерживала мою мечту. Желание сначала росло с каждым годом, а затем, как все несбывшиеся мечты стало понемногу утихать.
Несколько раз за эти годы я составлял маршрут поездки с заездами во Владимир, Павлово на Оке к родственникам, в Нижний… По Интернету изучил все улочки в Казани. Бродил с блогерами, рассматривая достопримечательности. Не стоит перечислять, поскольку все их знают. Наслаждался в кафе на набережной татарской кухней, такой родной и знакомой, и к тому же, в местном исполнении, новой и непривычной. Но всё это виртуально.
Под Новый год сын, видя, что моя мечта переходит в разряд несбывшихся желаний, подарил нам с женой поездку в Казань. Такой «небольшой подарок». Уговорил, что причина, до сих пор сдерживавшая, может дней пять обойтись и без нас. Так что даст Бог, через пару дней мечта воплотится в реальность. И очень хочется привезти с собой из Казани не только традиционный чак-чак, или что там принято, но и новые стихи, новые темы для рассказов.
ГОСТЬ
Помню его сидящим по торцу нашего небольшого четырёхэтажного дома на холмике. Куда смотрит — трудно понять. Скорее внутрь себя. Туда, где хранятся самые давние воспоминания. Не сказать, чтобы тёплые и светлые. А, впрочем, кто знает какие. Он, пожалуй, единственный коренной житель нашего посёлка на тот день. Да, по иронии судьбы, наш тридцатипятилетний гость из далёкой Латвии — коренной мгинчанин. Вокруг полно стариков, считающих себя старожилами, но всё это не так. Наш посёлок заново был отстроен после войны. На местах боёв, нескончаемых кладбищ и минных полей теперь жили люди, строились дома. От войны остались обелиски на братских захоронениях, и «подарки» для особо любопытных пацанов в виде оружия и боеприпасов в изобилии разбросанных по лесам и полям.
Наш гость был из другой Мги, довоенной. Он в ней родился и вырос до восьми лет. Играл с друзьями, ходил в школу. А затем детство закончилось, потому что пришли они. Носители «мира и цивилизации». Те, кто решил научить жить весь мир по их порядку, а несогласных или просто не подходящих к их меркам, просто уничтожить. И тогда его вместе с родными и жителями посёлка погнали, согласно новым законам миропорядка, пешком в Германию. Под дулами автоматов. Он повредил ногу, и никто не оказал помощи. С тех пор хромал. Нога с трудом зажила, но стала короче. Тонкости никто не спрашивал, да и в тонкостях ли дело.
Сам он редко рассказывал о своём детстве, о юности. Годы, проведённые в Латвии, не были радужными. Работал с измальства. Батрачил за кусок хлеба на хуторе у хозяина. Мне сейчас трудно вспомнить, потому что плохо слушал. Да и никак не мог понять, как это в наше время батрачить.
