считала этот клан своим. А теперь мне там не место. Потом я оказалась в месте, куда ссылают преступников. Я сама стала преступницей из-за матери, отправившей свою дочь в изгнание ещё в детстве. Я не хотела оставаться одна. Раньше я и не задумывалась, что можно не бояться того, кто я есть. За это меня либо били дома, либо истязали в катакомбах Аггнийцев. Я боялась, что меня будут презирать или, ещё хуже, убьют за то, что я — Вестник смерти. И когда я увидела тебя, Сашу, Рузанну и остальных Полумесяцев, которые борются за свою свободу… Ты знал, что про вас говорят только жестокие и кровавые вещи? Я знаю, что вы не пример добродетели, — махнула рукой, когда Николай собирался возразить. — Но то, что вы стараетесь вернуть права Тёмному кругу, никогда не упоминается, — я сделала паузу, приводя мысли в порядок. — И тогда я поняла, что я тоже могу попробовать. Вы меня не боитесь и не ненавидите, — (хотя бы некоторые). — Вы знаете, кто я такая, а кто-то даже находит в этом преимущество. Наверное… я просто устала быть одной, поэтому и осталась с вами. Я ничем не обязана Ёдо, но… Если я не могу добиться того, чтобы люди приняли клан Вэй, то я хотя бы могу попытаться, чтобы члены Тёмного круга смогли выйти из тени, насланной этим кланом.
В основном многие недолюбливают клан Вэй, потому что он давал потомство другим кланам Тёмного круга. Вестникам смерти даже не требовалось смешивать свой дар с другими, чтобы получить новый клан. Аггин, Мибар и Кангриил — только оставшиеся кланы. Наверняка где-то есть и названия истреблённых кланов Тёмного круга, но этого мне нигде не удавалось найти. А ведь раньше их было ещё больше. Поэтому клан Вэй и истребили, чтобы не было продолжения буйствам неконтролируемых потомков, разрушающих мир и государства. Но я читала письма некоторых очевидцев, утверждавших, что над многими буйствами вымерших кланов были властны Вестники смерти. Якобы они управляли людьми, призывая их к хаосу. И если это правда… может, было правильным решением — истребить весь клан Вэй?.. Люди не любили его за разрушительное потомство, а многие из кланов Тёмного круга затаили давнюю обиду.
— Если бы у тебя было другое место, куда пойти, ты бы ушла? Оставила бы Полумесяцев? — тихо спросил Николай.
Проверял ли он меня? Надеялся ли, что я останусь? Как и в прошлый раз я решила сказать правду.
— Да. Думаю, я бы ушла, — отвечала я. — Иногда всё это… — я обвела рукой вокруг, — для меня слишком. Я хочу спокойствия. Без страха и погони. Хочу просто… быть собой.
Николай молчал. Я тоже. Мы просто смотрели друг на друга на расстоянии четырёх шагов. Может быть, после нашего разговора мне велят уйти из Полумесяцев. Или же Ёдо потребует с меня обещание, чтобы я помогла им отыскать других Вестников смерти (хотя я понятия не имела, как это сделать), а затем могла отправляться, куда пожелаю. Расстраивает ли меня такой исход событий? Не то чтобы. Конечно, мне делалось грустно, что я больше не увижу Николая. Да и к обществу Саши я весьма привыкла, хотя девушка и не очень разговорчива. Я могла уйти в любой момент. Могла бы попросить Руслана одолжить мне денег или сама забрать некоторые старинные фолианты, мемуары и продать их. Уж в нашей домашней библиотеке были стоящие вещи. А на эти деньги я бы отправилась в восточную часть Вириза, где проживало полным-полно обделённых и людей с вечными печатями. В той части страны находилась приличных размеров деревня — Богрокальск. Там много госпиталей и здравниц, где покалеченные люди находили спокойствие. Уж там я бы смогла зажить спокойно.
Наверное, так бы я и поступила, не останься мне нигде места. Но что-то мешало мне покинуть Ламзорлу — столицу Вириза. Словно побег в деревню был самым последним, что мне надлежало делать. Я чувствовала, где-то глубоко внутри понимала, что нужно остаться. Это понимание держало меня в крепких тисках, отметая всякие мысли о побеге от Полумесяцев, из клана и столицы. Конечно, Николаю я не стала говорить о тягостном чувстве, удерживающем меня здесь. Я ограничилась чуть большей правдой, чем он.
Не знаю сколько бы мы ещё смотрели друг на друга, если бы я не сделала шаг вперёд. Моё тело двинулось прежде, чем я успела даже подумать об этом. Всё моё внимание было устремленно в голубые глаза Николая, который никак не отреагировал на моё движение. Только лунные блики на его коже заблестели сильнее. Зато я успела понять, что намеревалась сделать. Я шагнула ещё раз и пошла Гриилу навстречу, как моя рука крепко стиснула рукоять кинжала вместе с судорожным выдохом. Боль прострелила всю правую ладонь, и лезвие начало стремительно ускользать из моих рук. Казалось бы, ничего такого, что кинжал упадёт в траву, но я рефлекторно потянулась за ним. Из-за этого манёвра моя левая нога оказалась поднятой в воздух, а туловище опасно наклонилось к земле. Тем не менее, кинжал я ухватила, хоть и за лезвие. Спасибо бинтами, не позволившим распороть мою рану сильнее.
Со стороны Николая послышался грудной смех. Вспомнив, что моя правая нога никак не годится для опоры, я резко выпрямилась. Правда до этого ещё пару секунд болталась в воздухе, стараясь и не упасть, и не уронить кинжал. Гриил на это разразился лишь б о льшим смехом, но быстро смолк. Видимо, вспомнил, что лес — не самое лучшее место для веселья.
— Равновесие держишь неплохо, молодец, Красавица, — спокойно, но с широкой улыбкой похвалил Николай. От былого внимательного взгляда не осталось и следа.
Мои щёки зарделись, но я убеждала себя, что это было из-за ночной тренировки, а не очаровательной улыбки Гриила. Улыбался бы он так почаще, и даже дар не понадобился бы.
— Скоро начнёт светать. Повторим всё ещё раз, и я отправлюсь за лошадьми, — Николай принял стойку и, сам того не осознавая, спас меня от бури смущения и непонятного трепета внутри.
В этот раз я намеревалась хотя бы задеть его. От жара внутри и чувства азарта привязь Ворона слегка ослабла. Он вцепился когтями мне в плечи, направляя. Его крылья щекотали мои кости и разогревали внутри кровь. Я сделала первый взмах, затем второй, которые Николай отменно парировал. Затем я притворилась, словно собираюсь завершить цепочку, но резко увела руку вниз, намереваясь ударить в бок. Ворон довольно заклокотал. Крепкие пальцы Николая стиснули мою руку, останавливая её в мгновении до удара.
