знать, что в конверте? – Бернс задумался. – Ну вот что. Сделаем все как положено, Коттон. Пошлем письмо в лабораторию вместе с отпечатками пальцев – моих, ваших и Дэйва. Это сэкономит ребятам Гроссмана уйму времени. Время – это, пожалуй, единственное, чем мы пока располагаем.
– Да, сэр.
Бернс снял трубку и дважды нажал кнопку селектора.
– Капитан Фрик, – послышалось в трубке.
– Джон, говорит Пит, – начал Бернс. – Ты можешь...
– Привет, Пит. Сегодня, кажется, припечет, а?
– Еще как, – ответил Бернс. – Джон, ты можешь на часок отпустить Мерчисона?
– Пожалуй. А зачем?
– И пусть кто-нибудь приготовит валик и подушечку. Мне нужно немедленно снять отпечатки пальцев.
– Кого ты взял, Пит?
– Никого.
– Чьи же отпечатки тебе нужны?
– Мои, Хейза и Мерчисона.
– Ах, вон что, – протянул сбитый с толку Фрик.
– Мне понадобятся патрульная машина с сиреной и один человек. Я также хочу задать Мерчисону несколько вопросов.
– Ты говоришь загадками, Пит. Хочешь...
– Мы сейчас спустимся снимать отпечатки, – перебил его Бернс. – Все будет готово?
– Конечно, конечно, – заверил вконец озадаченный Фрик.
– Пока, Джон.
* * *
У трех человек взяли отпечатки пальцев. Отпечатки и письмо положили в большой плотный конверт и вручили пакет полицейскому. Полицейский получил приказ срочно ехать в Главное управление на Хай-стрит, расчищая себе путь сиреной. Там он должен передать пакет заведующему лабораторией лейтенанту Сэму Гроссману, подождать, пока его люди снимут фотокопию письма, и затем доставить ее обратно в восемьдесят седьмой участок, где ею займутся сотрудники сыскного отдела, а тем временем оригинал обработают в лаборатории Гроссмана. Гроссману уже звонили и просили поторопиться с результатами. Посыльного также предупредили, что дело срочное. Когда патрульная машина рванулась со стоянки возле участка, шины под ней взвизгнули и надрывно завыла сирена.
В участке, в комнате сыскного отдела, сержант Дэйв Мерчисон отвечал на вопросы Бернса и Хейза.
– Кто принес письмо, Дэйв?
– Ребенок.
– Мальчик или девочка?
– Мальчик.
– Сколько лет?
– Не знаю. Десять – одиннадцать. Что-то в этом роде.
– Цвет волос?
– Светлые.
– Глаза?
– Я не заметил.
– Рост.
– Средний для ребят его возраста.
– Во что одет?
– Джинсы и полосатая футболка.
– Какого цвета полосы?
– Красные.
– Это будет нетрудно, – сказал Хейз.
– Какой-нибудь головной убор? – спросил Бернс.
– Нет.
– Что на ногах?
– Я не видел из-за стола.
– Что он сказал?
– Спросил дежурного сержанта. Я сказал, что это я. Тогда он отдал мне письмо.
– Не сказал, от кого?
– Нет. Просто дал его мне и сказал: «Вот...»
– А дальше что?
– Ушел.
– Почему вы не остановили его?
– Я был там один, сэр. Крикнул, чтобы остановился, но он не послушал. Уйти я не мог, а поблизости никого не оказалось.
– А дежурный лейтенант?
– Фрэнк пошел выпить чашку кофе. Не мог же я и сидеть у пульта, и гнаться за мальчишкой.
– Ладно, Дэйв, не кипятитесь.
– Черт побери, что ж, теперь нельзя отойти кофе выпить? Фрэнк только на минутку поднялся в канцелярский отдел. Кто мог знать, что случится такое?
– Я же сказал – не кипятитесь, Дэйв.
– Я не кипячусь. Просто говорю, ничего нет дурного в том, что Фрэнку захотелось кофе, вот и все. В такую жару можно сделать поблажку. Сидишь за этим столом и уже начинаешь...
– Ладно, Дэйв, ладно.
– Послушайте, Пит, – продолжал Мерчисон, – я готов провалиться сквозь землю. Если б знать, что мальчишка понадобится...
– Ничего, Дэйв. Долго вы вертели в руках это письмо?
Мерчисон потупился.
– И письмо, и конверт. Извините, Пит. Я не думал, что это будет...
– Ничего, Дэйв. Когда вернетесь на пульт, наладьте радиосвязь, хорошо? Дайте описание мальчишки всем патрульным машинам в зоне нашего участка. Пусть одна из машин оповестит всех постовых. Как только мальчишка объявится, немедленно везти его ко мне.
– Будет исполнено, – сказал Мерчисон. Он взглянул на Бернса. – Пит, извините, если я...
Бернс хлопнул его по плечу.
– Пустяки. Свяжитесь с машинами, ладно?
* * *
Максимальный заработок рядового полицейского в городе, где находился 87-й участок, составляет 5015 долларов в год. Не бог весть какие деньги. Кроме того, полицейский ежегодно получает 125 долларов на форму. Но и это не так уж много.
А если учесть все вычеты, которые производятся два раза в месяц в получку, так остается и того меньше. Четыре доллара автоматически отчисляются на случай госпитализации, еще полтора доллара идут в счет платы за спальное место в участке. Из этих денег выплачивают пособие полицейским вдовам, которые присматривают за десятком коек – ими пользуются в экстренных случаях, когда одновременно работают две смены, а иной раз кое-кто не прочь вздремнуть и в обычное время. Еще одну брешь в зарплате проделывает федеральный подоходный налог. Не остается в стороне и Добровольная ассоциация полицейских, нечто вроде профсоюза для блюстителей порядка. Большинство полицейских, как правило, подписываются на свой печатный орган «Хай-стрит джорнал», значит, опять плати. Если тебя наградили, будь добр выделить сумму в пользу полицейского Почетного Легиона. Если ты человек верующий, изволь жертвовать бесчисленным обществам и благотворительным организациям, которые ежегодно наносят визиты в участок. В результате такого дележа слуге закона остается чистыми 260 долларов в месяц.
Тут уж как ни крути, а больше шестидесяти пяти монет в неделю не выходит.
И если некоторые полицейские берут взятки, – а некоторые берут, – это, возможно, потому, что они немного голодны.
Полиция – маленькая армия, тут, как и у военных, принято выполнять приказ, пусть даже на первый взгляд нелепый. Когда утром 24 июля патрульные машины и постовые восемьдесят седьмого участка получили приказ, он им показался странноватым. Одни пожали плечами. Другие выругались. Третьи просто кивнули. Но все подчинились.
Приказано было разыскать мальчика лет десяти, светловолосого, в джинсах и футболке в красную полоску.
Проще, кажется, не бывает.
* * *
В 9.15 из лаборатории прислали фотокопию письма. Бернс созвал у себя в кабинете совещание. Он положил письмо на середину стола и вместе с тремя другими детективами принялся внимательно изучать его.
– Что вы об этом думаете, Стив? – начал Бернс. Он спросил первым Стива Кареллу по многим причинам. Прежде всего потому, что считал Кареллу лучшим в своем отделе. Безусловно, Хейз тоже начинает показывать себя, хотя после перевода с другого участка у него поначалу что-то не ладилось. Но все равно Хейзу, считал Бернс, еще далеко до Кареллы. Во-первых, независимо от того, что Карелла хорошо знал свое дело и слыл грозой правонарушителей, Бернс питал к нему личную симпатию. Он всегда помнил, что Карелла рисковал жизнью и даже едва не погиб, разбирая дело, в котором был замешан его, Бернса, сын. И теперь для него Карелла стал почти вторым
