основаны прежде всего на ценностях индивидуальных. Индивидуализм там превалирует над коллективизмом. Таков один из сущностных постулатов либерализма.
В православно-славянской, а также некоторых восточных цивилизациях, наоборот, в общественной морали господствуют нормы коллективистские по своей направленности. И здесь, как и в мессианстве, речь не идет о том, чтобы на этом основании оценивать одну этическую систему как положительную, а другую как отрицательную. И то и другое и в данном случае имеют свои плюсы и минусы.
Так, индивидуалистическая направленность моральных норм способствует развитию такого позитивного качества человека, как осознание себя свободной, независимой, самоценной личностью. В то же время она зачастую принижает, а то и просто игнорирует значимость многих общественно важных ценностей: служение не только себе, но и другим людям, самоотверженность в защите Отечества, разумное самоограничение своих желаний, потребностей, свобод, подчинение общественным нормам и другие. В свою очередь коллективизм, успешно формируя эти ценности, при «административной», неумной пропаганде (как это во многом было в годы советской власти) принижает значимость личности, обедняет личность, нивелирует ее.
Речь, повторяю, идет не об оценках этих доминант, а о том, что и в исследованиях, и тем более в общественной практике необходимо считаться с данными особенностями ментальности. Без этого любое реформирование – социальное, политическое, экономическое – обречено на провал. Вся вторая часть книги посвящена как раз этой проблеме.
Государственность, коллективизм – все это находится в одной тесной связке с такими столь часто поминаемыми чертами российского менталитета, как общинность и соборность. Государство представляется в русском народе большим собором, вечем, коллективность находит свое общественное воплощение в общинности. Вместе, коллективно, на миру легче решать все вопросы.
В эту же связку органично вплетается и патриотизм россиянина.
Любовь к своей Родине – естественное, органичное чувство для людей любой ментальности. Земля, на которой рождались и жили предки, окружающий их мир, их культура, язык, обычаи – не ценить все это, а тем более отвергать, значит не принимать свой этнос, отрекаться от корней своих. Такие, конечно, есть в любом народе, но их ничтожное меньшинство, ибо если бы было большинство – прервалась бы преемственность поколений, канула бы в прошлое национальная культура, умер бы язык, исчез бы народ.
Где-то в середине XX века модным стала теория космополитизма. Для некоторых «прогрессистов» казалось чуть ли не столбовой дорогой новой цивилизации стать космополитом, «человеком мира», не иметь Отчизны, оторваться от своих корней по принципу: «Где живу – там и Отечество».
Путь это тупиковый. И далекая, и новейшая история неоспоримо доказали, что, пока существуют в мире народности, нации, государства, будут существовать понятия «Родина», «патриотизм», «любовь к родным пепелищам»… И гордятся французы своей Францией, и гордятся англичане Великобританией, и считают итальянцы, что нет в мире лучшей страны, чем Италия!
Более того, сегодня в мире четко прослеживается, может быть, далеко не самая позитивная тенденция усиления восприятия своего, национального как обособленного, как лучшего по сравнению с другими, как незыблемого для вторжения других. В большой степени это обусловлено процессом нарастающей глобализации. Объективные законы экономического развития приводят к процессу стирания границ, размывания национального. Духовный мир людей противится этому, иногда сознательно, иногда интуитивно видит в нем угрозу своему особому, национальному.
У россиян патриотизм носит особый характер. Это связано с рассмотренными выше особенностями их ментальности. Патриотизм россиян распространяется и на государство, собравшее и охраняющее огромное пространство, и на всех населяющих его людей, и на духовное мессианство свое… Поэтому он зачастую становится идеологическим оружием.
В начале 90-х годов в устах либеральных демократов слово «патриотизм» носило сугубо негативный характер. Часто цитировались в связи с этим слова Л. Толстого: «Патриотизм – последнее прибежище для подлецов». Цитата сама по себе достаточно точная, но она безобразно вырвана из контекста, а посему и ложно истолковывалась. Подлецами называл Толстой тех, кто пытался насаждать официозный патриотизм, как и официозное православие и одиозную народность. Он выступал против известной уваровской идеологии укрепления, сохранения в неприкосновенности царизма со всеми его пороками, что выражалось в формуле «православие – самодержавие – народность».
Великую же силу русского патриотизма, его подлинное содержание Толстой гениально отобразил в «Войне и мире». Достаточно вспомнить и «дубину народной войны», и капитана Тушина, и князя Болконского, и графа Ростова… Можно было бы понять неприятие патриотизма в контексте борьбы против «социалистической» идеологии (хотя и здесь все не так однозначно негативно). Однако его гонители и в 90-е годы, и сегодня пытаются доказать «вредность» этого понятия как такового. Причина здесь, на наш взгляд, чисто прикладная: стремление разрушить одну из самых крепких нитей, связующих воедино россиян как нацию.
Итак, духовность, противопоставляемая заземленности, вера, ожидание чуда, мессианство, государственность, коллективизм, общинность, патриотизм – таковы фундаментальные качества российского менталитета.
Конечно, это незаконченный «реестр русского духа». Ниже пойдет речь об особенностях справедливости и равенства в понимании большинства российского народа в русле «стихийного социализма», и о свободе и воле в их зачастую анархическом восприятии. Рассматривая фундаментальные черты ментальности россиян, важно не ограничиваться только выделением их качественных характеристик. Необходимо хотя бы кратко проанализировать диалектику их взаимосвязей.
Практически все исследователи «российского духа» – ученые, политики, художники – выделяют общее обстоятельство, особо важное при исследовании проблем духовного состояния российского общества. Все они подчеркивают, что базовые качества ментальности и обусловленные ими ее конкретные свойства теснейшим образом связаны между собой. Угнетение или перерождение одного из этих слагаемых неминуемо угнетает и извращает характер других.
Напомним и другое весьма существенное явление (качество?) российской ментальности, также единодушно отмечаемое всеми. Особенно обстоятельно об этом писали историки С. Соловьев и В. Ключевский, философ Н. Бердяев, историк и литературовед академик Д. Лихачев. Это – противоречивость и поляризованность русского человека.
В русском национальном характере, по мнению Д. Лихачева, каждой черте противостоят некие противовесы: щедрость и скупость, доброта и злость, чувство собственного достоинства и рабская покорность суверену или государству. Эти противоположности, крайности проявляются по закону маятника: от высшей точки какой-либо черты до высшей точки ее антипода. Вообще крайность, отсутствие меры – сущностная характеристика российского менталитета. В то же время абсолютно неверно представление, будто эти крайние точки маятника – противоположности качеств российской ментальности – равнозначны в определении ее сущности и тем более, что эта сущность определяется «срединным положением» качеств. Дело совершенно в другом.
Есть фундаментальные, сущностные черты российского менталитета – духовность, вера, государственность, коллективизм и другие, о чем выше шла речь. И есть отход от них (как бы отбрасывание взрывом, чаще всего вызванным нетерпимыми более или, более того, экстремальными обстоятельствами) к их противоположностям. Но далее, с разной степени задержкой – неминуемое возвращение к основам, к фундаменту.
Сказанное выше относится и к типичным социально-психологическим,
