дороге, но он зашагал рядом и спросил:
— Можно с вами, Степан Павлович?
— Пойдем, — говорю.
Прошли так молча с полкилометра. Я вижу — мучается мальчик. Вот этого самого мужества не хватает — сказать горькую правду. И так, знаете, захотелось помочь ему, подсказать, подтолкнуть. Но я удержался, и хорошо сделал, а то бы на всю жизнь осталось это пятно на его совести…
До самого дома он так и не сказал ни слова. А когда я уже отпер дверь и шагнул в сени, он вдруг взял меня за рукав и сказал как-то слишком даже спокойно:
— Степан Павлович, плюс я подставил… — сказал и заплакал, как маленький…
Степан Павлович подкинул веток в костер.
— Вот вам случай, — сказал он, помолчав. — Вот вам человек, так сказать. А чего в нем больше: мужества или малодушия — это решайте сами…
Костер затрещал, пламя взметнулось кверху, осветило черные стволы. Снова какая-то птица прокричала в камышах, и все умолкло. Мы развесили пологи и легли спать.
А неделю спустя я узнал, что мальчика, который кинулся за реюшкой, звали Ваня Власов.
Как я писал рассказ
Недавно одна редакция предложила мне написать морской рассказ. Я согласился, сел к столу и начал:
«Эсминец несся вдоль каменной гряды. Серый океан безмолвствовал. Блистали береговые огни. Лавируя среди подводных скал, лейтенант Калинкин обогнул Елизаветинскую косу».
Тут затрещал телефон. Звонили опять из редакции и просили… Знаете что? Начать рассказ с буквы «М». У них там, оказывается, художник нарисовал очень красивую буквицу, и почему-то именно «М».
Сначала я возмутился. Как это, в самом деле, начать рассказ с буквы «М»? Конечно, могучий и гибкий русский язык таит в себе неограниченные возможности. Но язык нужно уважать. Можно бы, например, написать: «Миноносец несся…» Но смотрите, что получается: «…носец несся». Некрасиво, нехорошо…
Ну, а если: «Миноносец мчался…»? Так, пожалуй, лучше. И я написал:
«Миноносец мчался…»
Вот с этого все и началось.
Вместо «вдоль» я написал «мимо». Вместо «каменной гряды» — «мола». Получилось неплохо: «Миноносец мчался мимо мола…» А дальше пошло совсем хорошо:
«Мутное море молчало. Мелькали маяки. Маневрируя между мелями, мичман Малинкин миновал мыс Марии…»
Я поставил точку, покурил, прошелся по комнате. Потом прочитал все сначала, и, знаете, мне понравилось: «Мутное море молчало…» Просто здорово!
Я снова сел к столу… Просидел час, два, три. Мрачные мысли метались в моем мозгу. Слова на «М» толклись перед глазами, как мухи, и ни одно из них не влезало в рассказ.
Утром, злой и усталый, я сел завтракать. Жена заботливо налила мне крепкого кофе, но я отодвинул стакан и мрачно произнес:
— Маша, можно мне молока?..
Со мной творилось что-то неладное. Я понял, что медленно схожу с ума. Жена, должно быть, тоже это заметила. Я поделился с ней своим горем.
— Какие пустяки, — сказала она. — Брось этот рассказ, напиши другой. Помнишь, ты хотел про то, как сын не дает покоя родителям?
Я с радостью согласился, немедленно сел к столу и начал:
«Мария Михайловна моет маленькую Машеньку. Митя мешает матери.
— Мама, — мычит мальчик, — мама, мамочка…
Мария Михайловна молчит.
— Мамуля, — мурлычет Митя, можно мне маленькую морковку?
— Можно, милый.
— Мамуля, морковку моют?
— Моют, Митя.
— Мылом?
Мария Михайловна мрачнеет.
— Митя, мальчик мой милый, молчи…»
Я встал, покурил, а когда вернулся к столу, с ужасом обнаружил, что опять весь рассказ получился на «М», и опять, как вчера, заплясали перед глазами мухи, мотыльки, малиновки, «мессершмитты», моль…
«Довольно, — решил я, — не буду про маленьких мальчиков… Напишу лучше про большого зверя. Вот, например:
«Матерый медведь молча мотал мохнатой мордой…»
Я вовремя остановился. «Нет, — решил я, — и про медведя нельзя. Лучше что-нибудь о природе, о луне… Это успокаивает…»
И я написал:
«Мельница. Молодой месяц мелькнул между мрачными…»
И здесь это «М»! Напишу-ка лучше про насекомых. Я обмакнул перо и твердо вывел заглавие:
«Мужественный муравей…»
Бросил ручку, надел пальто, вышел на улицу.
Морозило. Молодой мужчина мел мостовую. Миновав Москворецкий мост, мечтал милиционер. Мимо меня мчались машины, мотоциклы…
Я бросился домой…
Медный маятник мерно мерял минуты.
— Мама, Мурка мучает мышку! — кричала дочка из кухни.
Я окончательно растерялся. Столько слов на «М»! Неужели из них ничего нельзя склеить?
Я решительно взялся за перо, и все слова на «М» мгновенно разбежались. Я застонал.
Встревоженная жена посоветовала заглянуть в энциклопедию.
Полчаса спустя, в библиотеке, я выдавил из себя:
— Энциклопедию!
— Вам Большую Советскую? — вежливо спросила библиотекарша.
— Малую! — закричал я на весь зал. — Мне Малую!
Должно быть, меня приняли за сумасшедшего… Но это ничего. Зато я выписал все слова на «М» и вечером во всеоружии сел к столу. Злосчастный рассказ быстро подвигался вперед. Хотите прочитать отрывочек? Пожалуйста:
«Миловидный мохнатый мальчик мешал молодому математику мерить медным меридианом Москворецкий мост. Мучая могучего мамонта, мертвые мухи махали мушкетами… Малиновая мартышка миролюбиво мяукала:
— Мудрец, миленький, можно мне мухомора?
Мелодично мычали морские млекопитающие…»
Что, скажете — плохо? А попробуйте напишите получше. А потом, ведь вы же не знаете, чем это кончится…
Впрочем, и я не знаю: вчера опять звонили из редакции… Подходила жена. Она говорит, что у них там вышла ошибка: художник нарисовал не «М», а «Н»!
Пришлось бросить этот рассказ… Но неужели нужно начинать новый, на «Н»?
