Я обомлела, в ужасе глядя как малыш взвизгнул и откатился кубарем в сторону. И хотела бросится к нему, но Лёвин больно дёрнул меня за руку, выволакивая наружу. А Перси подскочил и провожал нас звонким пронзительным лаем из-за двери.
— Я сейчас не убью тебя за собаку только потому, что не умею водить вертолёт, — вырвала я руку, наконец, приходя в себя. — Давай шевелись, Лёвин!
И я, конечно, знала, что это плохая затея: я же видела, как он «парковался». Но Сергей в больнице, Элька ранена — я не могла думать ни о чём другом.
А мы летели и ладно!
Вот только куда мы летели?
Город остался позади.
— Лёвин, какого хера? — крикнула я в микрофон, прикреплённый к большим наушникам, оглядываясь. — Мы куда летим?
— Да вроде куда надо, — показал он на красную точку на экране навигатора. — Не я же прокладываю маршрут! Автопилот!
А его чёртов автопилот дал команду снижаться над каким-то лесом. И заложив крутой вираж, вертолёт взял точное направление на знакомую букву «Н» на чьём-то частном газоне.
— Куда мы прилетели? — кричала я, сорвав наушники.
— Не знаю, — пожал плечами Лёвин. — Но, если хочешь, сиди здесь, — и выпрыгнул из кабины.
Ветер от винтов рвал его окровавленную рубаху. Но он и на ногах стоял как-то не очень уверенно, и в принципе явно не знал куда идти. Петлял по небольшому полю как заяц, пока не увидел дом и не направился к нему.
— Будь проклят тот день, когда я с тобой познакомилась, Лёвин, — материлась я, путаясь в складках свадебного платья. Но всё же вылезла из кабины, когда винты почти остановились.
Надеюсь у хозяев есть машина. Или стационарный телефон в доме. Или они сами дома.
— Здесь есть кто? Люди! — крикнула я, толкнув украшенную ажурной кованой решёткой дверь красивого трёхэтажного особняка. Над головой тренькнул колокольчик.
— Заходи, заходи, не стесняйся! — крикнул мне Лёвин откуда-то из глубины дома.
— Что ты здесь де… — пройдя огромный холл с фонтаном, застыла я на пороге большой кухни.
Но могла бы не спрашивать. Я знала, что он делает, когда, вдохнув с гладкой поверхности стола полоску белого порошка, вытер нос, задрал голову вверх и заржал.
— Какая же ты ещё глупышка, Женька! Ты пьян? — передразнил он тоненьким голоском. — Нет, детка, я под кайфом, — он дёрнул на груди рубашку. Пуговицы разлетелись и запрыгали по полу. — А когда я под кайфом, знаешь, чего я хочу? — подошёл он вплотную, оттеснив меня в угол и прижав к столешнице. — Трахаться! — выдохнул мне в ухо. — Ты же ещё целка, да? Раз замуж так и не вышла? — нависал он, дыша в лицо.
Вышла не вышла, не твоё дело, Лёвин! Я судорожно искала на кухонном столе хоть что-то, чем можно дать отпор. Но пока в руку попалась только солонка. И я осторожно заскользила рукой дальше.
— Чё молчишь? Я спросил: ты целка? Ты же так отчаянно её берегла, свою девственность. Целовалась и то без языка. Не нравилось тебе. И секс, видать, тоже, в твоём убогом правильном мире должен быть только после свадьбы?
— Ну, допустим, — задрала я вверх подбородок, нащупав разделочную доску. Небольшую, но с хорошей удобной ручкой. — И что?
— Жаль, — снова выдохнул он мне в лицо. — Целок у меня ещё не было.
Я сжала деревяшку в руке… Но вдруг тренькнул колокольчик входной двери. И Лёвин оттолкнулся от стола и пошёл, даже на меня не глянув.
— Всё? Я свободен? — зазвучал его голос из холла с большим прямоугольным фонтаном, даже двумя и стеклянным мостом между ними. Проходя мимо, я не могла не заметить, как тут было красиво. Но сейчас мне было не до красоты.
Я не побежала смотреть с кем он говорит. Я судорожно осматривала стол в поисках каких-нибудь колюще-режущих предметов. Но ножи стояли на другом столе, а мне попался только кухонный термометр — тонкий железный штырь, на конце которого закреплено электронное табло с кнопочками.
Его я и приколола в складках платья. И только успела расправить пышную юбку, как в кухню собственной персоной вошёл…
— Дядя Ильдар? — опешила я.
— Пшёл вон! — кинул он через плечо Лёвину. — Ну здравствуй, крестница!
— А ты что же здесь, а не на собственной свадьбе? — ощерился он гаденько, зло.
Я отодвинулась от стола и теперь пятилась в центр кухни. Но он равнодушно смотрел за моими перемещениями, словно они его совсем не беспокоили и не делал никаких попыток идти за мной.
— Всё предусмотрел твой чёртов жених. Всех обвёл вокруг пальца. Всё учёл. А это не смог, — довольно улыбнулся он. — Думал, дома ты будешь в безопасности? Думал, там тебя никто не достанет? Но недооценил, недооценил доброго дядюшку Ильдара.
Он упёрся плечом в косяк двери и наблюдал за мной как за зверушкой в клетке. Фирменный китель на нём едва сходился и пуговицы рубашки едва сдерживали живот, но в отличие от того дня, когда я видела его последний раз, Ильдар Сагитович был побрит, помыт, аккуратно подстрижен. И стрелки на брюках были отглажены до остроты. И начищенные туфли блестели.
— Хорошо выглядите, — упёрлась я спиной в стол, где Лёвин нюхал кокаин.
Большое окно перед ним в сад. А вот и барный стул — медленно обходила я стол — если смогу поднять и разбить стекло…
— Красивый дом. Ваш?
— Мой, — усмехнулся он. — Специально для тебя строил. Знал, что тебе понравится. Думал, вот исполнится тебе восемнадцать. Станешь ты моей женой. И будем мы жить-поживать, добра наживать.
— Серьёзно? — не смогла я сдержать смешок.
— А что? Не люб я тебе, да? — улыбнулся он добродушно и шагнул в кухню. — Но так это ж мелочи, что стар, некрасив. Это ж всё стерпится, слюбится, как народная мудрость гласит, — взял он из вазы яблоко, двигаясь вдоль стены, где было окно. С хрустом откусил. Остановился напротив меня, развернулся и положил яблоко на стол.
И то, что с той стороны стола прохода нет: он под прямым углом соединён с другой столешницей, я поняла только сейчас, когда на меня упала зловещая тень дяди Ильдара.
Он стоял напротив окна. Я больше не видела его лица: стоял против света, а меня слепило. Не видела, что оно выражало или не выражало. Но его голос, ставший приторно-сладким не оставлял мне шансов.
— Ну кому сейчас нужны эти свадьбы, правда? Мы же современные люди. Мы за свободные отношения, — сделал он осторожный шаг вперёд, а потом резко схватил меня за волосы и подтянул к себе. — Что, сучка? — буквально поднял он меня от пола, выдирая пряди. — Думаешь, тебя спасёт твой Моцарт? Думаешь, найдёт тебя здесь? Ну, может, и найдёт, — тянул он меня за собой, — когда-нибудь. То, что от тебя останется.
Резко рванул, завалил меня грудью на стол. И прижав пятернёй, полез под юбку.
Я дёргалась. Я пыталась вырваться. Пыталась брыкаться. Пыталась кричать и позвать на помощь хотя бы Артура. Я даже исхитрилась и пнула его. Но он был такой огромный, такой сильный, такой тяжёлый, что, когда его жирные пальцы добрались до трусиков, только жалобно пискнула, но сделать ничего не могла.
