– За таким-то визгом и шумом дождя? – недоверчиво спросила она.
– Мы их услышим.
– Я думаю, мы не должны разделяться и идти в другие комнаты поодиночке, – сказал я. – Только в самом крайнем случае. Они достаточно умны и наверняка понимают, что значит «разделяй и властвуй».
Я вновь покосился на ближайшее к столу окно, но обезьян за ним видно не было. Только дождь и ветер разгуливали между песчаных дюн, видневшихся за перилами веранды.
Одна из обезьян повернулась к окну спиной и прижалась к стеклу своей отвратительной голой задницей.
– Итак, – проговорил Бобби, – что произошло после того, как ты вломился во владения святого отца?
Почти физически чувствуя, как неумолимо истекает оставленное нам время, я сжато рассказал о том, что произошло на чердаке священника, в Форт-Уиверне и возле дома Мануэля Рамиреса.
– Мануэля можно только пожалеть, – печально покачал головой Бобби. Саша горько вздохнула, но ничего не сказала.
Обезьяна-самец принялась обильно мочиться на стекло.
– Это что-то новенькое, – заметил Бобби.
За окном начали появляться новые обезьяны.
Визжа и кривляясь, они подпрыгивали высоко вверх, словно зерна кукурузы на раскаленной масляной сковороде, а затем вновь исчезали из виду. Казалось, что их здесь десятки, хотя мы знали, что это все те же шесть или восемь резусов, из которых состоял отряд.
Я допил остававшееся в бутылке пиво.
С каждой минутой сохранять прежнюю веселость становилось все труднее. Даже попытки казаться веселым требовали гораздо большей сосредоточенности и энергии, нежели у меня имелось.
– Орсон, – сказал я, – мне кажется, будет неплохо, если ты пробежишься по дому и поглядишь, что творится в других комнатах.
Пес сразу же понял, что от него требуется, и отправился на разведку. Но прежде чем он успел выбежать из кухни, я окликнул его:
– Эй, и никакого героизма! Если увидишь что-то не то, сразу же начинай лаять и бегом сюда.
Отправив пса на задание, я сразу же пожалел об этом, хотя и понимал, что принял правильное решение.
Первая обезьяна уже опорожнила свой мочевой пузырь, и теперь ее заменила другая – та, которая до этого показывала нам задницу. Она повернулась к нам мордой и стала поливать стекло горячей желтой струей. Другие тем временем носились по перилам веранды и висели на балках крыши.
Бобби сидел прямо напротив окна, расположенного возле стола, и смотрел на него так же подозрительно, как я. Царившее за ним спокойствие казалось обманчивым.
Молнии прекратились, но над морем продолжал грохотать гром, и его раскаты приводили обезьян в состояние еще большего возбуждения.
– Говорят, новый фильм Брэда Питта – это просто супер, – проговорил Бобби.
– Я его еще не видела, – откликнулась Саша.
– Когда посмотрите, дайте мне, – попросил я.
Кто-то попытался открыть заднюю дверь, ведущую с улицы на кухню. Дверная ручка задергалась и заскрипела, но дверь была надежно заперта.
Обезьяны, находившиеся на оконном карнизе, спрыгнули, их место заняли две другие и тут же принялись мочиться на стекло.
– Мне в жизни не отчистить всю эту пакость, – мрачно заметил Бобби.
– И можешь не сомневаться, я тебе в этом не помощник, – сообщила Саша.
– Возможно, они таким образом выпустят всю свою злость и после этого уберутся восвояси? – неуверенно предположил я.
Судя по всему, Бобби и Саша учились саркастическому выражению лица в одной и той же школе.
– А может, и не уберутся, – тут же пошел я на попятную.
Из темноты вылетел камешек размером с вишневую косточку и ударился в стекло. Визжавшие на карнизе обезьяны спрыгнули вниз, чтобы очистить линию огня.
Сразу за этим на стекло обрушился целый град таких же маленьких камней.
И в то же время ни один камень не ударился в ближайшее к нам окно.
Бобби вынул ружье из-под стола и положил его себе на колени.
Обстрел достиг кульминации и внезапно прекратился.
Обезумевшие обезьяны визжали еще более истерично. Эта какофония казалась каким-то дьявольским хором, наполнявшим ночь демонической энергией и заставлявшим дождь хлестать с еще большей силой. Чудовищный молот грома расколол скорлупу ночи, и ее черную плоть снова прорезали ослепительные лезвия молний.
В окно ударил камень гораздо большего размера, чем прежде: «дзынь». За ним последовал второй такой же.
К счастью, лапы обезьян слишком малы и слабы для того, чтобы управляться с пистолетами и револьверами, а если бы какая-то из них и сумела выстрелить, отдача наверняка сшибла бы ее с ног. Однако эти твари были достаточно умны, чтобы понимать предназначение и принцип действия огнестрельного оружия. Счастье еще, что гении из лабораторий Форт-Уиверна не додумались до того, чтобы поработать с гориллами.
Если бы эта светлая мысль посетила их головы, они наверняка получили бы под свой проект еще более щедрое финансирование и научили бы горилл обращаться не только с огнестрельным, но и с ядерным оружием.
В оконное стекло ударились еще два крупных камня.
Я прикоснулся к сотовому телефону, висевшему у меня на поясе. Ведь должен же быть хоть кто-то, к кому можно обратиться за помощью. Не полиция, не ФБР.
Позвони я в местную полицию, ее сотрудники приедут разве что для того, чтобы обеспечить обезьянам огневую поддержку. Но у нас ничего не выйдет даже в том случае, если мы сумеем добраться до ближайшего отделения ФБР и наш рассказ прозвучит более правдоподобно, нежели повествования многочисленных психов о том, что они были похищены инопланетянами с летающей тарелки. Куда бы мы ни сунулись, нам придется общаться с врагом. Мануэль Рамирес сказал, что решение о том, чтобы этот кошмар шел своим чередом, было принято «на очень высоком уровне», и я верил ему.
В отличие от предыдущих поколений, мы легкомысленно уступили часть своей ответственности другим, вручив заботу о наших жизнях, безопасности и будущем профессионалам и экспертам, сумевшим убедить нас в том, что у нас самих недостаточно знаний и мудрости для того, чтобы решать, как нам жить. И вот – последствия нашей лени и мягкотелости. Апокалипсис, сотворенный лапами приматов.
В окно ударился камень побольше. Стекло дало трещину, но не разбилось.
Я взял со стола еще две запасные обоймы и рассовал их по карманам джинсов.
Саша сунула руку под салфетку, которой был накрыт ее «чифс спешиал».
Я последовал ее примеру и взялся за рукоятку «глока».
Мы переглянулись. Во взгляде Саши отчетливо читался страх, и я уверен, то же самое она увидела в моих глазах.
