Глава 20
Я отхлебнула латте, сидя за столиком в кофейне Фласка, и взглянула через стол. В конце сентября, когда стало по-настоящему холодно для напитков со льдом, я перешла на обычный горячий латте, а теперь дело близилось к Хэллоуину, и листья деревьев за окнами кофейни давно стали разноцветными и начали опадать.
– Ты еще не закончила? – Я потрясла головой.
Тоби подняла голову. Она добавляла в свой карамельно-тыквенный латте сахар и корицу – по моим ощущениям, последние минут двадцать.
– С этим нельзя торопиться, – она всыпала в чашку строго отмеренное количество сахара, размешала, попробовала, кивнула и посмотрела на меня: – Идеально. Так о чем мы говорили?
– Не знаю. Это было десять лет назад, я забыла, – и машинально посмотрела на пустое кресло рядом с Тоби. Раньше в нем сидела Бри, которая либо тут же начала защищать Тоби, либо пошутила. Но сейчас просто повисла тишина, и мы обе одновременно отхлебнули из своих чашек.
Пока молчание не успело стать тягостным, Тоби сказала:
– Ну, как там твои курсы по медвету?
– Ты хочешь сказать, по ветмеду?
– А, – Тоби махнула рукой, – как скажешь.
Я улыбнулась. Наверняка она прекрасно знает, как правильно сказать, просто специально дразнится. Хотя, возможно, она, как и я, еще не привыкла к внезапной смене сферы моих интересов. За последний месяц я от обычной медицины перешла к ветеринарии. И теперь, когда мы с отцом садились выбирать мне университет, решая, куда подавать документы, то всегда учитывали только те, где были хорошие ветеринарные программы. Возможно, эта идея зародилась во мне в ту ночь, когда Берти объелся шоколада, – но к концу лета я приняла твердое решение. Майя была вне себя от радости.
И хотя я больше не работала днем, по выходным я продолжала брать прогулки у «Майи и Дейва». Это было хорошей подготовкой к зиме. Мы с отцом постоянно просматривали сайты приютов для собак и спорили – дома или по видеочату, если он был в Вашингтоне, – какую собаку возьмем, когда он закончит работать в Конгрессе и вернется в Стенвич Вудс. Ясно было только одно: мы назовем ее Дюк. Каждый раз, когда мы говорили о нашей будущей собаке, отец использовал именно это имя, и мне оставалось только смириться с мыслью о том, что у меня будет пес с никнеймом Джона Уэйна.
– Хорошо, – ответила я, пока Тоби еще не успела спросить меня, правда ли мои однокурсники настолько страшные, что похожи на медведей: я уже слышала от нее все эти шуточки. – А как занятия легкой атлетикой?
Тоби застонала, но в шутку:
– Я скоро умру, – сказала она. – Эти ребята просто маньяки какие-то. Я говорила, что у нас тренировки по субботам? Утром?
Я улыбнулась, отхлебывая кофе:
– Что-то упоминала.
Она покачала головой и принялась разглагольствовать, что выходные нужны, чтобы отдыхать, а не чтобы бегать, но у меня было чувство, что это она делает просто по привычке. Она вступила в команду, как только началась учеба, и теперь почти всегда обедала вместе с ними за столиком, смеясь шуткам своих новых друзей, и носила ленточку в волосах в дни соревнований. Мы с Палмер даже ходили на одни, держать плакаты, которые сделала Тоби, – но это было еще до того, как мы узнали, сколько же времени они продолжаются.
– Ладно, – Тоби преувеличенно громко вздохнула, заканчивая жаловаться. – Кстати, у нас на следующей неделе соревнования. Приходи, если будет время.
Я достала телефон, пролистала приложения социальных сетей, в которых я теперь могла писать все, что хотела, и добралась до календаря.
– Я в следующие выходные в Вашингтоне, – и бросила телефон обратно в сумку. – Отец читает какую-то речь и попросил меня приехать.
Я пожала плечами, а Тоби скорчила разочарованную рожицу, но на самом деле я совершенно не возражала против поездки. Было очень забавно наблюдать за работой отца, когда все знали, что он уходит. Он вернулся в Конгресс и принялся по-настоящему бороться со злоупотреблениями, лишенный необходимости делать что-либо для вида или произносить пустые слова. И в результате – как он сказал мне в прошлые выходные, поедая пиццу, – умудрился сделать за это время больше, чем за все предыдущие годы. Его срок заканчивался в январе, и ему уже предложили работу в Стенвичской публичной адвокатуре. А до этого он старался как можно чаще бывать дома и яростно опровергал слухи, будто собирается баллотироваться в губернаторы штата.
Они, конечно, не возникли из ниоткуда – речь на митинге Эриксона и новости о том, что с него сняты все обвинения, вкупе с тем фактом, что он покидает Конгресс, сделали его на несколько недель героем новостных телепрограмм. И примерно тогда действующий губернатор Коннектикута пригласил его на встречу. Поскольку он не собирался баллотироваться на новый срок в Конгрессе, после встречи мельница слухов заработала на полную мощность. Но отец от всего открещивался. Он обещал, что не будет делать ничего такого, пока я не начну учиться в университете, и я была очень благодарна, что нам в ближайшее время не потребуется переезжать в Хартфорд.
