Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 120
И я решил рассказать все своей пишущей машинке.
Самочувствие от этого улучшилось, но сны остались. Зато я узнал новое слово – «аккультурация». Это то, что происходит, когда представитель одной культуры попадает в другую и мается, ощущая себя чужим. Например, индейцы в городах Аризоны, которые пялятся в витрины или просто стоят без дела. Аккультурация. Не вписываются.
Как-то я садился в автобус, чтобы повидать лор-врача, – Стар обещала мне, что ее лечение плюс процедуры, полученные на Центре, навсегда освободят меня от насморка, что и произошло, но даже терапевты, обеспечивающие Долголетие, не могут защитить человеческие ткани от ядовитых газов. Лос-анджелесский смог меня доконал. Глаза жгло, нос заложен – дважды в неделю мне приходилось проходить чудовищные процедуры из-за этого носа. Обычно я оставлял машину на стоянке и ехал автобусом до Уилтшира, так как там припарковаться негде.
В автобусе я подслушал разговор двух дам: «…я их на дух не переношу, но не могла же я устроить вечеринку и не пригласить Сильвестров…»
Это было похоже на какой-то экзотический язык. Я прокрутил фразу в мозгу несколько раз и наконец уловил ее смысл.
Зачем приглашать этих Сильвестров? Если она их не переносит, то почему бы не перестать их замечать или не уронить им на башку кирпич? Зачем вообще устраивать вечеринки с коктейлями? Люди, которые не очень любят друг друга, стоят (стульев обычно не хватает), говорят о вещах, для них неинтересных, пьют напитки, ими не любимые (зачем вообще выделять специальное время для выпивки?), и напиваются так, что даже не замечают, как им смертельно скучно. Зачем?
И тут я понял, что идет процесс аккультурации. И что я в него не вписываюсь.
Тогда я стал избегать автобусов, в результате чего заплатил пять штрафов и разбил бампер. Учиться я тоже бросил. В книгах я никак не мог докопаться до смысла. Нет, не таким способом обучался я на старом добром Центре.
А за работу чертежника я держался. Я всегда хорошо чертил, и вскоре мне стали поручать важные заказы.
Однажды меня вызвал начальник отдела и сказал:
– Послушайте, Гордон, вот этот узел, который вы делали…
Я гордился этой работой. Я вспомнил кое-что, виденное мной на Центре, и начертил это, уменьшив число трущихся деталей и улучшив первоначальный проект, придав ему компактность. Я был доволен. Работа сложная, пришлось добавить еще одну проекцию.
– А что такое?
Он отдал мне чертеж:
– Переделать! Сделать как надо!
Я объяснил ему те изменения, которые внес, сказал, что улучшил проект, чтобы…
Он оборвал меня:
– Мне не надо, чтобы вы улучшали, мне надо, чтобы вы работали, как того требую я!
– Ваше право, – согласился я и проголосовал за свою отставку, громко хлопнув дверью.
В этот час в разгар рабочего дня моя квартира показалась мне какой-то странной. Я начал читать «Сопротивление материалов» и почти сразу отбросил учебник в сторону. Потом встал и взглянул на Леди Вивамус.
Dum vivimus, vivamus! Посвистывая, я пристегнул ножны к поясу, обнажил клинок и почувствовал, как вверх по руке пробежал ток.
Потом вложил клинок в ножны, собрал кое-какие вещички, преимущественно дорожные чеки и наличные деньги, и вышел. Я шел не куда-то в определенное место, а просто куда глаза глядят.
Не прошел я и двадцати минут, как патрульная машина подрулила к тротуару и меня отвезли в полицейский участок.
Почему я ношу эту штуковину? Я объяснил, что так принято у джентльменов.
Если я скажу, в какой киностудии работаю, то телефонный звонок все уладит. Или я работаю на телевидении? Департамент полиции охотно пойдет навстречу, но хорошо бы его информировать заранее…
Есть ли у меня лицензия на ношение скрытого оружия? Я ответил, что нисколько его не скрывал. Они заявили, что скрывал – меч в ножнах. Тут я сослался на конституцию, но мне возразили, что в конституции, это уж точно, ничего не говорится про хождение по городу с вертелом. Коп шепнул сержанту:
– Вот на чем мы его возьмем, сержант, – на клинке, он длиннее…
Кажется, он сказал «длиннее трех дюймов». Трудности начались, когда они захотели отобрать у меня Леди Вивамус. Наконец меня заперли вместе с мечом.
Двумя часами позже мой адвокат добился изменения формулировки на «мелкое хулиганство», и я был отпущен с напутствием провериться у психиатра.
Я заплатил адвокату, поблагодарил его, взял такси до аэропорта и вылетел в Сан-Франциско. В аэропорту купил большой чемодан, в который по диагонали ложилась Леди Вивамус.
Вечером в Сан-Франциско я попал на вечеринку. Встретил я этого парня в баре, поставил ему выпивку, он мне тоже, я ему – обед, а потом мы, захватив галлон вина, поехали к его друзьям. Я все пытался объяснить новому знакомому, что нет смысла учиться по одному методу, когда давно известен другой, лучший. Это так же глупо, как обучать индейцев охоте на бизонов. Бизоны ведь бывают только в зоопарках! Аккультурация, вот что это такое!
Чарли полностью соглашался со мной и говорил, что его друзьям будет очень интересно меня послушать. И мы поехали туда, я заплатил таксисту за ожидание, но чемодан забрал с собой.
Друзья Чарли вовсе не собирались выслушивать мои теории, но выпивке обрадовались, так что я сел на пол и стал слушать народные песни. У мужчин были длинные нечесаные волосы и бороды, что облегчало дело, так как позволяло отличать мужчин от женщин. Один бородач встал и начал читать поэму. Старый Джоко, даже будучи смертельно пьяным, и то сочинил бы лучше. Но вслух я этого не сказал.
Все это совсем не походило на пирушку в Невии, а еще меньше – на пирушку на Центре, за исключением одного – я получил предложение. Может, я бы и рассмотрел его, если бы девушка не носила сандалии. Пальцы ног у нее были грязные. Я вспомнил Зай-и-ван, ее изящный и чистенький мех, поблагодарил девушку и сказал, что дал обет.
Борода, что читал стихи, подошел и уставился на меня:
– Парень, а в какой драке ты подцепил такой шрам?
Я ответил, что дело было в Юго-Восточной Азии. Он посмотрел на меня с отвращением:
– Наемник?
– Ну, не всегда, – ответил я. – Иногда могу подраться бесплатно. Сейчас, например.
Шмякнул его о стену, забрал чемодан и отправился в аэропорт, оттуда в Сиэтл, потом в Анкоридж на Аляске и наконец оказался в Элмендорфе – чистый, трезвый и с Леди Вивамус, загримированной под удочку в чехле.
Мама мне обрадовалась, детишки вроде тоже – я успел купить им подарки, пересаживаясь в Сиэтле, а с отчимом мы обменялись байками.
На Аляске я сделал одно хорошее дело: слетал на мыс Барроу. Там я нашел, что искал: тишину, покой и малолюдство. Смотришь на ледяное пространство и знаешь, что там нет ни чертá, кроме Северного полюса, нескольких эскимосов и еще меньшего количества белых. Эскимосы тут такие же милые, как на картинках. Их детишки никогда не плачут, а взрослые никогда не сердятся, дурным нравом отличаются только собаки, шляющиеся среди хижин.
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 120
