Книга Дипломатия Второй мировой войны глазами американского посла в СССР Джорджа Кеннана - Джордж Кеннан

Мир подобно весне наконец-то пришел в Россию, и иностранный резидент, утомленный от войны и русской зимы и вконец обессилевший, желал только одного: пусть начинавшийся политический сезон не будет похож на русское лето – с его резкими перепадами температуры и скоротечностью, с суровым климатом и почти постоянным ознобом.

Из двух явлений – приближения мира и приближения весны – последняя чувствовалась в Москве, пожалуй, более ощутимо. Прекращение военных действий ведь принесло мало изменений в жизнь людей, привыкших к военному положению и условиям войны почти без всяких перерывов в течение 31 года. Пока крупные войсковые формирования союзников оставались в Европе, Сталин и не думал о демобилизации своих легионов. Но если даже союзные войска и будут выведены, необходимость консолидации политики и власти во вновь завоеванных районах требовала наличия там больших вооруженных сил, а следовательно, и продолжения вкладывания значительных национальных средств в военную сферу. Таким образом, мобилизация всех сил и средств и в ближайшем будущем останется неизбежной для полицейского государства. Поэтому в течение неопределенного периода времени следовало ожидать, что главенствующую роль в жизни русского народа будет играть производство вооружений. И в этом аспекте жизни России, продолжавшемся вот уже три десятилетия, вряд ли можно ожидать каких-либо изменений.

Однако вне зависимости от указанных обстоятельств прекращение боевых действий должно все же внести большие изменения в условия жизни России. По этой же причине формальное установление мира на Западе создаст благоприятные условия для укрепления позиции России в мире, которую она приобрела в ходе войны, но от которой ей в будущем придется, как я считаю, отказаться в силу ее невразумительности и сомнительности.

Следовало иметь в виду, что наибольшее изменение, внесенное в позицию России в мире этой войной, произошло не столько в результате эволюции в самой России, сколько из-за дезинтеграции сил в соседних с ней странах.

Собственный потенциал России претерпел по сравнению с 1940 годом мало изменений. Потери в людях и имуществе сбалансированы за счет привлечения новых рабочих рук – немецких военнопленных и гражданского населения оккупированных районов, палочной дисциплины в самой России, усиленной эксплуатации женского труда и создания новых промышленных районов.

Вместе с тем произошло резкое ослабление противостоявших России сил вдоль ее сухопутных границ. Когда война закончится и на Дальнем Востоке, России впервые в ее истории не будет угрожать ни одно крупное государство на Евразийском континенте. Более того, она сможет установить свой контроль над районами, в которых ранее не имела никакого влияния. Эти новые районы (хотя их государственные границы останутся неизменными) только в европейском секторе будут располагать не менее 100 миллионами душ населения.

Вот наиболее важные моменты в эволюции Российского государства.

Естественно, такое относительное увеличение мощи России должно повлечь за собой рост ее ответственности перед миром, по крайней мере в моральной области – за счастье и процветание народов, вновь обретших свою независимость, за развитие их ресурсов, за наведение порядка в их экономических и социальных отношениях, а также обеспечение их военной безопасности. Но и это еще не все. Советское правительство должно подумать о своих обязанностях перед собственным народом и вместе с тем обеспечить должное себе повиновение прихваченных провинций. Не может быть никакого сомнения, что многие люди, вовлеченные в этот процесс, будут возмущаться и раздражаться российским правлением. А их выступления против власти Москвы могут значительно расшатать структуру советского могущества.

Возникал вопрос, сможет ли Советское государство успешно справиться с этими новыми обязательствами, консолидировать свое управление новыми народами, примирить их с традиционной советской структурой и превратить их покорение в источник своей силы. От этого зависело будущее России.

Настойчивая советская экспансия несколько напоминала положение, складывавшееся много веков назад в отношениях русских с соседними кочевыми народами. Могла ли эта настойчивость, приобретшая психологический характер, обеспечить успешную экспансию России в новые районы на западе и востоке? А если она будет осуществляться успешно, знала ли Москва, где следует остановиться? И не будет ли она проводиться неумолимо, пока нога советского солдата не ступит на берега Атлантического и Тихого океанов?

Не надо забывать, что попытки поглощения этнологических регионов к западу от Великороссии, Белоруссии и Украины предпринимались Россией и раньше, но потерпели провал. Ученые, занимавшиеся историей России, слишком мало внимания уделяли взаимосвязи русской революции с экспансионистской политикой царизма в западном направлении в XVIII и XIX веках. Присоединение прибалтийских провинций Петром Великим к России не вызвало никаких осложнений в течение полутора столетий благодаря его мудрой политике, продолжавшейся преемниками, направленной на предоставление исключительных прав местному мелкопоместному дворянству, невмешательство в язык, законы и социальную структуру этих провинций. Вследствие этого даже Польша не причиняла Российской империи особого беспокойства. Однако в XIX веке в связи с отменой крепостного права, началом индустриализации и попытками руссифицизма этих провинций они превратились в очаг беспокойства, где и зародилась РСДРП (Российская социал-демократическая рабочая партия), которая в конце концов привела к власти Ленина. Что стало бы с российскими социал-демократами без мощной поддержки еврейского «Бунда», польских социалистов, латышских пролетарских лидеров? Ведь они вместе с группами национальных меньшинств Кавказа и образовали основу партии. Без их участия не произошло бы революции. А без революции и развала царизма эти провинции не получили бы своей независимости.

Другими словами, эти западные провинции оказались неудобоваримыми для царизма. Сохранить там в 1917 году свою власть новые политические институты России оказались не в состоянии из-за социальных потрясений и последствий войны. Под напором неистовства, смятения и неразберихи они были вынуждены отказаться от захваченного.

Тем не менее Советская Россия в конечном итоге обрела политическое здоровье. Опора вновь делалась на русский народ – самый послушный и легко поддававшийся уговорам, столицей опять стала Москва – традиционный центр Московии, не склонявшая головы перед западными завоевателями, произошел возврат в рамки государственных границ XVII века и были восстановлены тогдашние политические традиции – централизация неограниченной самодержавной власти, схоластизм Византии, полная самоизоляция от западного мира. Даже возродилась стародавняя мечта – стать «Третьим Римом».

Таким образом, потеря западных провинций, как это ни странно может прозвучать, облегчила положение Российского государства. Кремль позволил себе возвратиться, по сути дела, к антикварной системе правления и догме, изобиловавшей желательными, но несбыточными идеями.