— Лет в десять? — прищурился Жан.
— Како-ое там, в восемь! Подумаешь куропатку в лесу подстрелили… попробуй разгляди сквозь густую листву.
— Индюшку? — в полном восторге спросил подросток.
— Курёнка, — скорбно выдохнул Шарль. — Мы до сумерек на деревьях отсиживались. А потом понятно сдались Мари… но это совсем другое, старшая сестра как-никак! Тогда меня и решили спровадить в Валанс, — неожиданно заключил Великий.
Жан-искусник как-то сдавленно хрюкнул.
Дети в конце концов миновали заливной луг — сочная трава по пояс — и вышли на широкую наезженную тропу, скорее просёчную дорогу.
— Вы бы то письмо прочитали Великий, что таскаете под рубашкой.
— Вечером, при свете свечи, — важно ответил Шарль.
— Вы не заболели Великий?
— Даниэль ночью писала, понимать надо, — снисходительно разъяснил мальчик. — Нет в тебе романтики, Жан.
— И вы туда же…
— Ага. Про свою историю не забудь, ты сегодня от меня не отделаешься.
— С крокозаврами, — простонал Жан.
— Бронтозавры тоже сгодятся, — в глазах Шарля плясали смешинки.
— А ватажники?
— Как же без них? — удивился мальчик. — Разозлился, хвала Богине, стал на человека похож.
— С вами, пожалуй, и Мишель не соскучится! — вырвалось у подростка.
— Кто бы спорил. Я ему каждую неделю пишу, — похвастался Шарль. — А Мишель конечно пореже, пока выпросишь дозволение у Франсуа…
Из-за поворота показалась рослая полногрудая женщина с пустыми вёдрами. Молодуха внимательно оглядела детей — одни только рубашки стоят весьма недёшево — и на всякий случай склонилась в поклоне.
Шарль ответил величавым кивком и вежливо посторонился.
— Вы и сами боитесь, — вернулся к разговору Жан, едва женщина удалилась.
— Зато тебя отвлекаю, пока совсем не раскис. Крепись, Жан, дальше будет труднее. Ты на каком языке ругаешься? — заинтересовался мальчик.
— На испанском… кажется. В портовых кварталах пожалуй поймут.
— А меня научишь? — деловито осведомился Великий.
— Мне ещё жить охота. Как услышит от вас Мигель…
— Я почти запомнил. Надо будет у Хуана спросить.
— Только не вздумайте с Даниэль… — осторожно начал слуга.
— Я ещё мозги не посеял! А она от тебя узнала? — сделал неожиданный вывод ребёнок.
Подгонявший овец пастушок — босиком и в длинной рубашке до колен — обошёл мальчишек по широкой дуге.
— Почему так рано? — полюбопытствовал Шарль.
— Лихие люди по лесу бродят, — убеждённо заявил пастушок. — Вроде… Стоит на вас взглянуть и любой за ватажников примет! Я всё старшим скажу! — малыш устремился к воротам.
Шарль было замедлил шаги.
— Вели-икий! — взмолился слуга.
— Благородный Эжен изволит трястись?
— Если вдруг спустят собак…
— Сначала накормят — отмахнулся Шарль. — Ты главное не трясись, а то примут за врага короны. Тс-с… — мальчик приложил палец к губам.
Тропинка изогнулась в очередной раз, обходя заросли бамбучка, и показались ворота селения. Против ожидания распахнуты настежь, время впрочем относительно мирное.
У ворот откровенно скучает — или делает вид — один-единственный стражник Плотный широкоплечий в полном доспехе, со сравнительно коротким копьём удобным для ближнего боя. Наградной меч, на щеке почётная желтовато-алая татуировка — под цвета правящего дома — значит, послужил в меченосцах герцога. Лет девять, не меньше, раньше почётную татуировку не выслужишь.
И четверо, не-ет все пятеро стрелков с заряженными арбалетами — если считать и подростков — залегли на земляном валу, опоясывающем селение. Надо полагать сюрприз не последний. Шарль одобрительно кивнул.
— Вот и наши ватажники — приветствовал мальчишек ветеран-меченосец. — Вечно Жаке плетёт невесть что, напугали бедолагу в прошлом году. Штурмом брать селение будете?
— Пока погодим — осмотрительно ответил Великий.
— Жаль. А я было подумал — развлечёмся малость. — Ветеран скорчил зверскую рожу и не удержавшись зевнул. — Всё никак очухаться не могу.
— До полуночи небось засиделись, — подал голос смуглый вихрастый подросток с видавшим виды арбалетом провансальского образца.
— А ты что — не уверен?
— Меня в полночь мама спать отправила — пожаловался маленький арбалетчик.
— Давно пороли?
— Мама не позволит, — смело возразил юный стрелок. — Ты вчера мне полную порцию выдал, даже в школе не смог присесть. Раз в неделю, не чаще, сам же обещал. Правда, дядя?
— Тебе бы племянничек в крючкотворы пойти — проворчал ветеран. — До полуночи не управились, точно помню. Шесть денье тогда просадил, всё надеялся отыграться! Подловил хитрец моего слона, а затем и до ферзя дело дошло… — У вас дело ребята? — вспомнил стражник о детях.
— Ага, к вашему старосте.
— Раз явились по делу, уплатите, сколько не жалко. Голова до сих пор чугунная, как хлебнул напоследок фалернского… Если это фалернское.
— Утром ты вроде не сомневался, — тихо, но так чтобы слышал дядя, пробормотал племянник.
— Так то утром… Поговори у меня! Уплатите на поправку здоровья. А я хорошенько подумаю — пропускать вас или нет.
Шарль небрежно перебросил монетку стражнику.
Денье-то серебряный! Жан внутренне ахнул и помянул нечистого, не забыв и о сопливом мальчишке.
— Как раз на приличную кружку горячительного.
— Пожалуй на все четыре! — исполненный благодарности ветеран попробовал монеты на зуб. — Вы цен здешних как видно не знаете. А ещё?
— Могу добавить реал старой картахенской чеканки, — мальчик нарочито замедленно сунул руку в пустой карман. — Ах да, я не представился. Шарль из рода Фонтэн.
Дядя переглянулся с племянником, привычно вытянулся и браво опустил руку на меч.
— Из тех самых?
— Каких?
— Родни нашего графа.
— Родство слишком отдалённое, чтобы принимать его во внимание, — снисходительно улыбнулся ребёнок.
— Мы не из знатных, — поторопился добавить Жан.
— Да, конечно, прямо из подмастерьев. Тома — обратился стражник к племяннику, — проводи путников к старосте.
— Охотно. А они по-честному благородные?
— На одежду лучше глянь повнимательнее!
— Ой, а точно… — Тома изменился в лице. Юный стрелок живо сбежал вниз, вскинул в приветствии тяжёлый боевой арбалет за неимением другого оружия. Детский кинжал явно не в счёт.
