«После смерти Дианы сразу же начались шумные споры», – вспоминал один из королевских помощников. В Балморале никак не могли решить, следует ли Чарльзу остаться с сыновьями или нужно вылететь в Париж, чтобы доставить тело Дианы в Англию, и уместно ли использовать с этой целью самолет королевы. Помощники личного секретаря Чарльза, Стивен Лэмпорт и Марк Болланд, считали, что нужно лететь в Париж. Они посоветовали принцу руководствоваться собственными побуждениями и даже были готовы забронировать ему билет на рейсовый самолет из Абердина, если самолетом королевы воспользоваться не удастся[606].
Спорили и о том, следует ли воздавать Диане почести как члену королевской семьи и матери будущего короля или же устраниться и поручить заботы по похоронам Спенсерам. Королева предлагала провести частную семейную церемонию в Виндзоре и затем во Фрогморе, как для Уоллис Симпсон, герцогини Виндзорской. Спенсеры предпочитали устроить семейную церемонию в Олторпе. Однако в конце концов всем стало ясно, что народ удовлетворится только торжественной государственной церемонией. Члены королевской семьи продолжали вести себя словно ничего не случилось. Они посетили воскресную службу в церкви Крати, во время которой Диана ни разу не была упомянута – после утраты титула «ее королевское высочество» имя Дианы было вычеркнуто из молитв за членов королевской семьи. Священник прочел подготовленную еще до известия о смерти проповедь, написанную в легком, даже шутливом духе. Никто не говорил о Диане, принц Гарри даже спросил: «А вы уверены, что мамочка действительно умерла?»
Журналисты были возмущены. В понедельник The Times вышла под заголовком «НИКАКИХ УПОМИНАНИЙ О ТРАГЕДИИ». Ей вторила Sun: «А ИМ ВООБЩЕ ЕСТЬ ДЕЛО?» На королеву и королевскую семью обрушился такой шквал критики, какого Англия еще не знала. К концу недели уровень враждебности в обществе достиг высшего накала.
В понедельник днем Чарльз, к которому в Абердине присоединились сестры Дианы, вылетел в Париж на самолете королевы. Чарльз Спенсер узнал о смерти Дианы в своем доме в Кейптауне. Он вспоминал: «Среди ночи раздался телефонный звонок. Это был управляющий Олторпом. Он сказал: „Мы слышали, что в Париже произошла автокатастрофа. Доди Файед погиб, но ваша сестра только ранена. Мы подумали, что вы должны узнать обо всем немедленно“. Я спустился вниз и включил радио. Все станции передавали одно и то же. Прошла информация, что журналисты видели, как Диана выходила из машины. Я подумал, что обошлось, но все же решил больше не ложиться. А потом позвонила Сара и сказала: „Новости ужасные. Похоже, у нее серьезная травма мозга“. Я был потрясен. Не мог в это поверить. И тогда я позвонил Джейн – ведь ее муж приближенный королевы. Роберт Феллоуз в это время говорил по другой линии. Он воскликнул: „О нет!“ А потом Джейн сказала: „Боюсь, все кончено. Она умерла“»[607].
Прежде чем вылететь в Англию, Чарльз сделал заявление в память своей «необыкновенной сестры». В конце он зловеще добавил, что считает виновниками ее смерти журналистов, что «все владельцы и редакторы газет», которые платили за оскорбительные фотографии Дианы, никогда не смоют со своих рук ее кровь. Его слова еще сильнее подогрели гнев общественности. Мать Дианы находилась на острове Сейл. Она была в отчаянии – ведь с Дианой они не разговаривали уже три месяца. Ни принц Чарльз, ни королева не позвонили ей, чтобы выразить соболезнования.
Когда принц Чарльз и сестры Дианы прибыли в Париж, тело принцессы уже было подготовлено. Она лежала очень спокойная и красивая, в черном коктейльном платье и туфлях леди Джей, с безукоризненной прической. В руках у нее были четки, подаренные матерью Терезой. Чарльз, Джейн и Сара остались наедине с Дианой, а затем ее тело поместили в гроб. Колин Теббат и Баррел сопровождали катафалк по Парижу. «Это было нечто фантастическое, – вспоминал Теббат. – В Париже все делают по-другому – люди аплодировали. Когда по улице проезжал катафалк, за которым ехали принц Чарльз, президент, целая толпа полицейских, я, Пол и викарий [преподобный Мартин Дрейпер], весь Париж аплодировал…»[608]
Самолет приземлился в британском аэропорту Нортхолт. Вдоль дороги из Нортхолта в Фулем, где тело Дианы должны были поместить в морг, выстроились тысячи людей. «Я не мог поверить собственным глазам, – вспоминал Теббат. – Леди Сара [Маккоркодейл] сказала: „Мы устроим небольшую частную церемонию в Олторпе“, и мы повернули на А40. Я не мог поверить собственным глазам. На дороге стояли тысячи людей – и ни одной машины». Теббат послал одного из своих шоферов отвезти Сару домой по трассе А40. На этот раз она воскликнула: «Устроить тихие похороны будет невозможно!»[609]Оставив тело Дианы для обязательного вскрытия в Фулеме (первичное вскрытие по французским законам было проведено еще в Париже), Чарльз вылетел в Балморал.
Королевская семья в Шотландии даже не представляла, какая истерия развивается в столице. Толпы людей – белых, черных, старых, молодых – часами стояли в очереди, чтобы расписаться в книге соболезнований в Сент-Джеймсском дворце. Возле Кенсингтонского дворца росли горы цветов. Люди прикрепляли в дворцовой ограде записки с соболезнованиями и стихи. Простые люди прощались со своей принцессой.
Из Фулема тело Дианы доставили в королевскую часовню Сент-Джеймсского дворца. Люсия Флеча де Лима вылетела в Лондон сразу же, как только узнала о смерти подруги. Она с удивлением отметила, что гроб стоит в совершенно пустом помещении: «Когда я в первый раз вошла в часовню, на ее гробе не было ни одного цветка. Тогда я сказала священнику, что если он не позволит выразить скорбь и признательность принцессе как принято, то я вышибу двери часовни, чтобы люди увидели ее без единого знака внимания, а священник разглядел горы цветов, принесенных людьми. Я предупредила: „Завтра я вернусь с цветами“. И я приходила каждый день, и приносила целые охапки – не только от себя, но и от наших друзей, от тех, кто ее знал. Я подошла к цветочному киоску возле мишленовского ресторана [Bibendum на Фулем-роуд], и продавец спросил меня: „Для кого покупаете?“ Я объяснила – для кого, и с этого дня он отдавал мне цветы для нее бесплатно…»[610]«Ее окружали цветы со всего мира. Я сказала принцу Чарльзу: „Люди всего мира хотели бы подарить принцессе Диане тысячи, миллионы цветов“. Мне прежде не доводилось испытывать ничего подобного, хотя в моей жизни бывали потери… Горе народа просто невозможно передать словами»[611].
В последнюю ночь перед погребением тело Дианы доставили домой, в Кенсингтонский дворец. Перед этим Люсия с Полом Баррелом получили последнее мрачное напоминание – доставили пакет с одеждой, в которой Диана была в момент катастрофы: черный топ и белые брюки. Черного блейзера в пакете не оказалось. Пол Баррел целый день разбирал цветы, оставленные возле дворца и присланные друзьями – любимые Дианой белые лилии, тюльпаны и розы. Пол зала, где был установлен гроб, как ковром застлали цветами. Две большие церковные свечи привез отец Тони Парсонс из церкви кармелиток в Кенсингтоне, которую Диана часто посещала.
