Слепой проповедник шейх Рахман, достаточно заметный политико-религиозный противник Мубарака, давно находился под контролем ФБР. Проповеди и высказывания шейха содержали риторику, весьма близкую к риторике мусульманского фундаментализма, и были исполнены проклятий и угроз. Прежде всего — в адрес и египетского светского строя, и египетских «умеренных», и естественно, Израиля и прочих неверных, оскверняющих арабские земли своим присутствием. Нахождение «под контролем» предполагало не только внимание к публичным высказываниям и действиям шейха, и его окружения: ФБР завербовало (за гонорар 7 тысяч долларов ежемесячно) личного секретаря шейха — отставного полковника египетской разведки Эмада Салема. Он, используя спецтехнику, предоставленную ему ФБР, организовал прослушивание и записи многочисленных переговоров в окружении шейха. За четыре месяца Эмад Салем записал более сотни кассет переговоров (записывающие устройства были установлены им в телефонных аппаратах, в деталях мебели, в своем портфеле и костюме, в автомобиле)[141]. Правда, он не атрибутировал записи, просто пряча кассеты в тайник, оборудованный им в ванной комнате — это несколько осложнило их использование в суде («Ваша честь, — говорил Салем в суде, — у меня очень плохая память на числа; этот разговор велся, я его записывал, но когда именно это было, вспомнить не могу»), хотя в конечном итоге не позволило террористам уйти от ответственности. Действия террористов были квалифицированы как «месть американскому народу за поддержку США Израиля и Египта». Показания Салема и аудиозаписи переговоров позволили установить, что террористическая группа в составе 15 человек планировала осуществить целую серию террористических актов. Например, взрывы в туннелях под Гудзоном, соединяющим Нью-Йорк и Нью-Джерси, уничтожение Эмпайр Стейт Билдинг и статуи Свободы, взрывы в самых людных местах мегаполиса — на Таймс-сквер, у вокзала Гранд Сентрал, на Манхэттэне и так далее. Обыски и аресты в мусульманском квартале Квинса ознаменовались раскрытием подпольной лаборатории, целой фабрики по изготовлению взрывчатки и взрывных устройств. Но главный террорист, мастер взрывного дела и непосредственный исполнитель ряда терактов, иорданец Рамзи Ахмед Иосеф, на момент арестов находился за пределами США. С помощью ЦРУ Рамзи Иосефа выследили и арестовали в Пакистане. Процесс его экстрадиции затянулся надолго: судебный процесс, на котором он стал главным обвиняемым, состоялся только в марте 1995 года, то есть два года спустя после теракта в МТЦ. Но в распоряжении ФБР к тому времени было достаточно доказательств непосредственной причастности Рамзи Иосефа к еще ряду террористических актов — в частности, к взрыву на борту филиппинского авиалайнера в 1994 году. Финансовая поддержка этой группы террористов осуществлялась «международным преступником № 1» — Усамой бен Ладеном, а в непосредственной подготовке и инструктаже принимал участие египтянин Али Мохаммед (по некоторым данным, оказавшийся в свое время в США при содействии ЦРУ).
Но вот наступило трагическое 11 сентября 2001 года, которое стало поворотным моментом в отношении мирового сообщества к проблеме международного (только почему-то не названного со всей определенностью мусульманского религиозного) терроризма.
Буквально за неделю до теракта, 4 сентября 2001 года Роберт С. Миллер III, стал Директором ФБР.
Фабулу произошедшего напоминать нет смысла — недавние события очень широко освещались в средствах массовой информации. Можно выделить только несколько моментов. Это:
• весьма точный учет террористами особенностей «американской свободы», что дало возможность нескольким группам террористов достаточно долгое время находиться в США и проводить практическую подготовку к акции;
• недостаточное внимание к предупреждениям извне, прежде всего из Израиля;
• замедленную реакцию на сообщения из европейских стран, прежде всего из Германии, где фактически и сформировалась основная группа арабов-террористов;
• а в стратегическом плане — неумение предвидеть, во что может вылиться долгое потакание террористическим организациям и фундаменталистским движениям, слепота, которую можно отнести к печальному наследию «холодной войны».
Наверняка очень многие люди в американском правительстве — впрочем, и в европейских тоже, — и руководители специальных служб делают серьезные выводы из своего стратегического просчета. Он заключается в том, что на протяжении предшествующих десятилетий оказывалась поддержка практически любым режимам и организациям, если они демонстрировали или хотя бы декларировали «антикоммунистическую» направленность. Весьма не корректно это выглядело и с рядом африканских режимов, и с поддержкой всевозможных «контрас» в Центральной и Южной Америке — а они, захватив власть, устанавливали жесткие тоталитарные режимы, не говоря уже о том, что моментально включались в крупный наркобизнес.
Наиболее печально это выглядело на примере Афганистана, когда финансировались и вооружались любые группировки моджахедов, а затем и фундаменталистские движения. В результате экстремистско-фундаменталистская организация «Талибан» установила на большей части страны мрачный средневековый режим, приютила опаснейшую организацию международных террористов, активно помогала сепаратистам-террористам, воюющим против правительств Индии и других сопредельных государств, и «естественно» активизировала наркоторговлю. Кстати — об этом подробнее было сказано в соответствующем разделе, — почти все «базы» мировых поставок героина контролируются и эксплуатируются режимами и группировками, появление или становление которых впрямую связано с военными и политическими действиями «свободного мира» в период холодной войны. Старая схема: «Он, конечно, сукин сын, но это наш сукин сын».
Но и это сожаление, и очевидный пересмотр позиций, связанных с превращением борьбы с международным терроризмом в гласную и едва ли не основную парадигму политики ведущих стран Запада и Востока (к ней присоединились Россия, Китай и Япония), не решают важнейшие проблемы, которые со всей наглядностью проявились на переломе тысячелетий.
Несколько лет подряд настоящая, хоть и не всеми улавливаемая напряженность перед неизбежным столкновением проявлений неомусульманского радикализма (НМР) с «первым миром» все нарастала. То, что происходило в промежутке между 1996 и 2001 годами, представляло собой цепочку разрозненных, как тогда казалось большинству наблюдателей, действий и акций, на всей периферии мусульманского мира, и даже за его пределами — например, в небе над Локерби. Религиозные террористы взрывали автобусы с мирными туристами и боевые корабли, пассажирские самолеты и храмы «неверных», захватывали заложников и целые регионы, уничтожали бесценные памятники и «казнили» отступников. Но цивилизованный мир был преступно слеп.
