Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 127
— Хватит всякую туфту гнать! Сейчас будем кино смотреть!
— Кто вы такие? Кто вам позволил… — возмутился Кристиан.
— Тебя забыли спросить! Смотри, а то довякаешься и без второй клешни останешься!
— Эфир уже закончился! — поддержал друга Алхас.
— Для кого закончился, а для нас только начинается! Я кому сказал, крути! — рявкнул на них очкастый.
— Без разрешения не имеем права! — продолжал упорствовать Алхас.
— Вот тебе наше разрешение! — И три ствола угрожающе нацелились на телевизионщиков.
— Мы будем звонить премьеру! — в один голос воскликнули Кристиан и Алхас.
— Звони-звони! — презрительно усмехнулся очкастый и, потеряв терпение, заорал: — А ну, крути! Я два раза не повторяю!
Аппарат сухо лязгнул и проглотил видеокассету. Алхас схватился за телефон и принялся звонить в приемную премьера Нодара Хашбы, но там ему сухо ответили: «Нодар Владимирович во всем разберется».
А тем временем те, кто остался в студии и кто в этот поздний час не выключил телевизор, с растерянностью наблюдали за тем, что происходило на экране. Для них время словно повернуло вспять и напомнило об ужасах недавней войны и оккупации. Три часа на потрясенных зрителей лился зловонный и высосанный из пальца компромат на Сергея Багапша и его соратников.
На следующее утро город буквально кипел от негодования. Премьер Нодар Хашба что-то невнятное лепетал в оправдание и обещал во всем разобраться. Но вышедшие из себя сторонники Сергея Багапша не стали ждать и нанесли ответный удар.
Поздним вечером Акун Квирая вместе с бывшими сослуживцами из легендарной разведывательно-диверсионной группы «Катран», наводившей во время войны ужас на гвардейцев, при поддержке добровольцев-ополченцев Адгура, Масика, Бесика, Энрика и Эрика, подобно ночным призракам, возникли перед самым носом остолбеневшей охраны телецентра. В считаные минуты и без единого выстрела он перешел под контроль сторонников Сергея Багапша, но, как оказалось, ненадолго. Не прошло и суток, как мощный взрыв сотряс центр Сухума. Трансформаторная подстанция была выведена из строя, и экраны телевизоров погасли.
Теперь уже никто не помышлял о работе. Политическая паранойя, казалось, лишила людей рассудка. С раннего утра у избирательных штабов собрались возбужденные толпы и, вскипая праведным гневом, готовы были вот-вот схлестнуться в рукопашной схватке. Здания правительства и парламента, взятые в двойное кольцо осады сторонниками Рауля Хаджимбы и блокированные по внешнему кольцу теми, кто стоял за Сергеем Багапшем, все больше походили на осажденную крепость.
Это противостояние окончательно загнало Нодара Хашбу в угол и лишило разума. На крышах зданий правительства и парламента появились вооруженные снайперы, а в кабинетах на первых этажах стали спешно оборудовать пулеметные гнезда. Снялся со своей базы и прибыл для усиления охраны «момент-премьера» и так называемого правительства печально знаменитый СОБР.
По Сухуму и всей Абхазии поползли зловещие слухи о высадке российского спецназа на бывшей военной базе в Гудауте и сосредоточении еще двух батальонов на границе за Псоу. Теперь ни Сергею Багапшу, ни Станиславу Лакобе, ни Александру Анквабу, ни генералу Мерабу Кишмарии уже было не под силу остановить своих сторонников, а те не собирались покорно, как стадо баранов, идти под нож и тоже взялись за оружие. Дальнейшее промедление грозило перерасти в кровавое столкновение, и тогда Сергей Багапш решил обратиться к народу — призвать его на общеабхазский сход, который и примет окончательное решение.
Накануне схода до глубокой ночи не гасли огни в кабинетах обоих избирательных штабов. В одном опасались, что в эту ночь противник при поддержке СОБРа и спецназа попытается раз и навсегда закрыть вопрос с победителем в президентской кампании, и поэтому группы добровольцев во главе с Мерабом Кишмарией готовы были стоять насмерть. В другом царил нервный мандраж, потому что как сам Рауль Хаджимба, так и его соратники отдавали себе отчет в том, что завтра им придется иметь дело не только с ополченцами и милиционерами, большая часть которых перешла на сторону Сергея Багапша, а с многотысячной кипящей гневом толпой.
С особой остротой все то, что происходило сейчас в Абхазии, воспринималось в квартире президента Владислава Ардзинбы. Он, несший на своих плечах тяжкое бремя ответственности за судьбы Абхазии и ее народа, закованный тяжелой болезнью в четырех стенах и смотревший на то, что происходило за ними, глазами своих, зачастую недобросовестных, подчиненных, не мог поверить, а тем более примириться с тем, что выбор будущего преемника состоялся наперекор его железной воле. Пять лет мучительных раздумий и поиск того, кому он без колебаний мог доверить власть, оказались безрезультатно потерянными. Его преемник — Рауль Хаджимба был отвергнут.
Президент неподвижно застыл в кресле и, казалось, был отрешен от того, что происходило в квартире и за ее стенами. Ибрагим с Кавказом нерешительно переступили порог и, неловко переминаясь с ноги на ногу, остановились посреди комнаты. Пауза затягивалась, и Кавказ деликатно прокашлялся. Владислав Григорьевич встрепенулся, тяжело поднялся из кресла и двинулся им навстречу.
Ибрагим сделал несколько шагов, и внезапно щемящая жалость к тому, с кем последние годы была связана вся жизнь, захлестнула его. Таким Владислава Ардзинбу он видел дважды: после убийства близкого его друга и верного соратника Юрия Воронова и смерти матери. Как тогда, так и сейчас в уголках глаз Владислава Григорьевича плескались такая боль и такое страдание, что Ибрагим не смог сдержать слез. Это не укрылось от президента, он тепло обнял его, затем Кавказа и поинтересовался:
— Как дела, ребята?
Ответить они не успели, с улицы донеслись оскорбительные в адрес президента выкрики и свист. Их не могли заглушить даже плотно закрытые окна. Гримаса гнева исказила лицо президента, а глаза полыхнули яростным огнем. Оскорбления, подобно отравленным пулям, терзали и рвали ему душу. Для него, отдавшего всего себя без остатка свободной Абхазии и свободе тех, кто хотел поскорее забыть и вычеркнуть его из истории, а сейчас надрывался в кустах, это было хуже смерти. Он, устоявший перед жестокими ударами судьбы и не согнувшийся под чудовищным прессом сильных мира сего, пытавшихся загнать его и его народ снова в Грузию, был потрясен вероломством и черной человеческой неблагодарностью.
Ибрагим, не в силах сдержать душивший его гнев, воскликнул:
— Владислав Григорьевич, это не люди! Они хуже зверей! Разве люди могут…
— Не надо, Ибрагим! — остановил его он. — Они тоже люди, но без памяти. Придет время, и оно расставит все по своим местам.
— Но почему они. — но договорить Ибрагиму не удалось.
В комнате появился взъерошенный Гембер и поторопил:
— Кавказ, Ибо, бегом вниз, эти отморозки уже в ворота долбятся!
— Сволочи! Сейчас я им покажу! — вспыхнул Кавказ.
— Стоп! — остановил президент. — Не порите горячку!
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 127
