Управившись с платьем, Жаккетта прикрыла госпожу простыней, чтобы не испортить королевский наряд, и приступила к прическе. Начала она с малого: костяным гребнем, не спеша, стала расчесывать локоны госпожи.
Жанна поняла, что ужасно, просто жутко не хочет идти одна – ну то есть с баронессой – на бал.
– Давай ты тоже пойдешь, – взмолилась она.
– А что я там делать буду? – возмутилась Жаккетта.
– Ты что задумала, девочка моя? – услышала разговор из-за ширмы баронесса. – Опять проказы с восточной красавицей Нарджис?
– А почему бы и нет? Это придаст балу особую изюминку.
– Там будут танцы. А я не умею, – попыталась отвертеться Жаккетта.
– Я тебя научу, – пообещала Жанна. – Прямо сейчас!
– А платье?!
– Твое свадебное!
Жаккетта не смогла расстаться с такой красотой и поэтому взяла свадебное платье с собой в путешествие (как и наряд рыжего пирата). И сейчас искушение надеть его вновь начало подтачивать ее решимость.
– Оно же в сундуке. Его только встряхнуть и расправить… – расширяла брешь в ее обороне Жанна.
– Хорошо, – решилась Жаккетта, про себя подумав, что если они обе будут на балу, глядишь, виконт тоже там объявится, а это позволит Масруру без помех проникнуть в дом.
Жанна немного успокоилась. Жаккетта плела ей косы, перевивала ими локоны, укладывала в замысловатые узлы, а Жанна, полузакрыв глаза, снова и снова переживала поцелуи и объятия Жерара.
– Ты, моя девочка, спишь на ходу, – недовольно заметила баронесса, облачившись в парадное платье. – Но прическа твоя, должна сказать, просто чудо. А вот я надену берет, почти такой же, какой был на госпоже регентше в день свадьбы.
– А дамы говорят, это был тюрбан, – невинно заметила Жанна.
– Бессовестно врут! – величественно отрезала баронесса.
* * *
Когда Жаккетта надела праздничный наряд, Жанна начала показывать ей простейшие шаги паваны.
– Ты не обязана все знать, – объясняла Жанна. – Ты же Нарджис. Пусть другие в гальярде летают, а ты спокойно гляди на них, наслаждайся зрелищем и не смущайся.
– Хорошо, – пообещала Жаккетта, старательно про себя повторяя: «Шаг. Точка. Шаг. Точка. Шаг, шаг, шаг, точка».
– В паване тебя ведет кавалер, а ты лишь смотри, вперед вы идете, назад или поворачиваете.
– Я перепутаю! – испугалась Жаккетта.
– Ну и что? Это придаст балу особое веселье. А то ведь скучно, когда все всё знают. – Жанна понемногу успокаивалась, к ней возвращалась и язвительность, и ехидство. – Можешь сказать, что умеешь танцевать только конский бранль, – и все будут, я думаю, в полном восторге, как в Риме.
– Ага, я поняла, кем вы меня видите – посмешищем на этом вашем королевском балу! – обиделась Жаккетта.
– Не сердись, – сбавила тон Жанна. – Но мы же и не будем скрывать, что танцевать европейские танцы ты не умеешь, а твоя кормилица-крестьянка могла тебе только конский бранль показать. Ты пойми, что для французов мы – свита королевы Анны – все как один: неотесанные бретонцы. Так что мы в совершенно равном положении.
«Ага, как же!» – тут же подумала Жаккетта.
Но промолчала.
– Пора спускаться, – решительно объявила госпожа де Шатонуар. – Надеюсь, угощение в этот раз будет достойным.
Глава IV
Замок Ланже был полон музыки, вьющихся флагов, вымпелов.
Даже дым из каминных труб поднимался, словно салютовал молодоженам.
Столы решили накрыть внизу, в гвардейском зале, а танцевать в свадебном.
Ради такого важного дела не пожалели лучших восковых свечей – они сияли в больших люстрах в обоих залах.
Жаккетта во все глаза смотрела и даже не верила: она видит совсем рядом и короля, и королеву, и саму госпожу де Боже! И одета она ничуть не хуже всех этих важных господ.
А уж краше госпожи Жанны и вовсе сыскать здесь трудно! Та больше похожа на ангела, спустившегося прямо с неба в райских одеяниях, на которые просыпался дождь из золотых лилий. Правда, на печального ангела.
А вот дьявола, то есть Волчье Солнышко, пока нигде не видно.
Жаккетта встревожилась.
– Господин виконт появится, вот увидишь, – шепнула ей Жанна, которая тоже, несмотря на томный печальный вид, зорко глядела по сторонам. – Только он появится самым последним, могу поспорить.
Луи Орлеанский, сказавшись нездоровым, в празднике не участвовал. Об этом шепотом говорили друг другу придворные.
Когда весть дошла до Жаккетты, она обрадовалась. Конечно, было маловероятно, что принц Орлеанский узнает ее – но все равно как-то спокойнее, когда вот так, без него.
И Жаккетту неожиданно начали терзать какие-то загадочные не то угрызения, не то удивления: «Ну ладно шейх, спасибо госпоже Фатиме, это понятно. Мессир Марчелло опять же, это тоже. Но получается, еще и два принца лилий, Орлеан и Бурбон – для деревенской девушки это как-то… В общем, чудеса, да и только!»
А между тем бал открылся.
И открылся он величественной паваной.
Перед Жаккеттой возник, словно его черти принесли, незнакомый кавалер. Пришлось встать с ним в пару.
– Я плохо танцую, – честно предупредила Жаккетта.
Подумала и добавила:
– Потому что с Востока.
Павану, на удивление, она станцевала хорошо, ни разу не запнувшись, лишь чуть-чуть отставая от остальных.
Впрочем, на их пару никто особо и не смотрел, все взгляды были устремлены на Жанну да на юную королевскую чету.
Когда павана завершилась, Жаккетта сочла свой священный долг исполненным и сбежала из зала, решив разузнать, куда все-таки подевались мужья. Ее и госпожи Жанны. Законные, между прочим!
Законные мужья, обрадованные, что госпожа Шатонуар отсутствует, с чувством и толком подкреплялись в комнате баронессы, вольготно расположившись у камина.
Жаккетта быстро рассказала им про бал и про то, что виконта пока нет.
– Не волнуйся, маленькая, – утешил ее рыжий пират. – Мы сейчас подойдем, будем в комнатах, примыкающих к свадебному залу, ошиваться. Не должны его пропустить.
– Ладно, тогда я пошла, – обрадовалась Жаккетта. – А то госпожа Жанна, чего доброго, как бы в обморок там не упала от страха.
И она поспешила обратно.
Если в залах и примыкающих к ним покоях освещение было ярким, то в остальной части замка, наоборот, весьма умеренным.
Спускаясь по довольно крутым ступенькам лестницы, идущей внутри слабоосвещенной башни, Жаккетта столкнулась с высоким человеком, который поднимался. Влетела ему в объятия, чуть не треснувшись лбом о массивный медальон на золотой цепи, висящий на груди.
