Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 118
– Заходите!
Павел переступил порог и растерялся. Каменный мешок, в котором кроме широкого топчана, двух грубо сколоченных табуреток, простого стола и умывальника в дальнем углу ничего не было, заливал нестерпимо яркий свет.
«Неужели это кабинет руководителя, который направлял нашу работу?» – пришла в голову глупая мысль.
И тут он догадался: тюрьма!
Боже мой, за что? Почему?!
Грохот двери заставил его обернуться. На пороге возникла фигура в белом халате с завязками на спине, в свете лампы зловеще блеснули стекляшки очков.
– За что?! Я… – вырвался из груди Павла крик.
– Молчать! – стеганул окрик очкарика, и за его спиной вырос охранник.
– Ольшевский, вы арестованы! Раздевайтесь! – донеслось до Павла как сквозь вату.
Непослушными руками он стянул с себя пальто и пиджак. Но этого оказалось мало, по проказу очкарика ему пришлось снять с себя все. Стыдливо прикрываясь, он наблюдал за тем, как копаются в его одежде. Цепкие пальцы ловко выворачивали наизнанку карманы, прощупывали складки и швы, тонкое лезвие вспороло воротник пальто и подкладку на шапке. Потом очкастый взялся за него самого. Шершавые, как наждак, ладони прошлись по телу, не пропустив ни одного шрама. Очкастый не поленился заглянуть даже в рот и простучать крохотным молоточком каждый зуб, очевидно, выискивая «улики». Результаты осмотра были занесены в протокол. Когда это унижение закончилось, снова пришел дежурный.
– На выход! Руки за спину! В разговор не вступать! – звучали отрывистые команды. Подчиняясь им, Павел шел по коридору.
– Стоять! Лицом к стене! – очередной окрик загнал его в нишу.
Он послушно остановился, успев скосить глаза в сторону, откуда доносился звук тяжелых шагов. Увиденное поразило его. Вели заключенного. Лицо его напоминало один сплошной синяк. Правый глаз заплыл и превратился в узкую щель, из рассеченной губы сочилась кровь. Когда его хриплое, прерывистое дыхание затихло, они двинулись дальше.
– Стоять! Лицом к стене! – последовал новый окрик. – Заходи!
Павел понял, что его привели в камеру. Она не была одиночной. У стены стоял крупный мужчина неопределенного возраста в потертом костюме. Лицо мужчины отличалось нездоровой бледностью, казалось, что на нем жили только одни глаза. Жгуче-черные, они прошлись по Павлу и задержались на кармане рубашки с рисунком дракона.
– Вы, надеюсь, не агент малайской разведки? – огорошил он Павла.
Тот промолчал.
– Давайте знакомиться, – продолжил мужчина. – Хосе Рамирес, агент испанской, мексиканской и еще шести вражеских разведок. На большее у них не хватило ни фантазии, ни знаний географии, – представился он.
Павел посмотрел на него как на сумасшедшего.
– Не сердитесь, – примирительно сказал мужчина. – Я на самом деле Хосе, а на то, что творится здесь, нельзя смотреть по-другому, иначе сойдешь с ума.
– Ольшевский… Павел…
Разговаривать не хотелось. Павел лег на нары и отвернулся к стене.
Тут же открылся смотровой глазок, и надзиратель рыкнул:
– Повернитесь! Глаза не закрывать!
– Что? – не понял Павел.
– Лягте на спину, руки держите по швам, иначе он не даст вам покоя, – подсказал Хосе.
Павел послушался, но яркий свет лампы под потолком не позволял собраться с мыслями, они путались и сбивались.
В десять часов вечера прозвучала команда «Отбой!». Тюрьма ненадолго погрузилась в тишину, но именно ненадолго. В камерах никто не спал, все знали, что по ночам у следователей самая работа. Из сейфов извлекались пухлые тома уголовных дел, чернильницы пополнялись свежими чернилами. Наготове были и опробованные орудия пыток – швейные иголки, заботливо хранившиеся в круглых коробках из-под монпансье, гибкие ученические линейки, резиновые велосипедные камеры, которыми так хорошо бить с оттяжкой, – у каждого следователя был свой арсенал… Обостренный слух ловил каждый шорох в коридоре. И когда хлопала дверь соседней камеры, по истерзанному телу «счастливчика» разливалась предательская слабость: пронесло!
Хосе так и сказал Павлу, который уже и без окрика надзирателя не мог сомкнуть глаз:
– Сегодня не наша очередь, можно расслабиться.
Но Павел забылся в коротком сне только под утро. Тюремный день начался для него с команды «Подъем!», затем были и другие дни, и только на седьмые сутки его вызвали на допрос.
– Ольшевский, на выход! – глубокой ночью прозвучала команда. Павел, как ни странно, испытал облегчение, ему не терпелось узнать, почему его бросили в тюрьму. И все же он никак не мог попасть в рукава пиджака.
– Живее! – торопил надзиратель.
Заложив руки за спину, Павел двинулся по коридору. В конце коридора они остановились у лифта. Кабина, тихо поскрипывая, поползла вверх.
На четвертом этаже, куда привели Павла, обстановка резко отличалась от той, что была во внутренней тюрьме НКВД. По стенам тянулись дубовые панели, шум шагов заглушал толстый ворс красной ковровой дорожки.
Напряжение, появившееся в действиях конвоя, невольно передалось и Павлу. «Похоже, допрос предстоит у начальства», – подумал он и не ошибся.
Его ввели в просторную приемную, вышколенный офицер попросил конвой подождать и завел Павла в кабинет. Первое, что бросилось в глаза, – огромный, почти во весь рост, портрет Вождя. Его пристальный взгляд пригвоздил Павла к полу. Многоликий образ коммунистического бога преследовал его буквально с первых с первых шагов по советской земле. Портреты, большие и маленькие, висели везде – на погранзаставе, в хабаровском управлении, на аэродроме и даже в самолете над кабиной пилотов. Сталин, Сталин, Сталин – рябой низкорослый грузин, заставивший любить себя многомиллионную и многонациональную Россию.
Павел опустил глаза. В кресле под портретом восседала, может, не точная, но все же копия Вождя. Такие же усы, восточные глаза с прищуром, только прическа другая – не по военному времени модная, волосок к волоску. Это был ближайший помощник Лаврентия Берии комиссар госбезопасности 2-го ранга Богдан Кобулов.
Влодзимирский Лев Емельянович
Из личного дела Л. Влодзимирского
Влодзимирский, Лев Емельянович (1903 или 1905 г., Барнаул – 23. 12. 1953). Родился в семье контролера пассажирских поездов, по национальности русский. Окончил три класса высшего начального городского училища (г. Москва), затем вечерние общеобразовательные курсы при политуправлении Черноморского флота (г. Севастополь) и вечернюю совпартшколу 2-й ступени (г. Пятигорск). Участвовал в Гражданской войне, был самокатчиком, помощником шофера в автопарке (Южный и Юго-Западный фронты). В 1920–1925 гг. рулевой-боцман Севастопольского военного порта. В 1923 г. вступил в комсомол (член партии с 1931 г.). С июля 1925 г. по май 1927 г. секретарь Кисловодского райисполкома, затем безработный.
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 118
