– Он в номере мисс Стратфорд, сэр. Вдвести третьем. Он просил, чтобы ему пересылали все сообщения. Позвонить?Сейчас одиннадцать часов, сэр.
– Нет, спасибо, я поднимусь сам.
Джулия наклонилась над мраморной раковиной иумылась холодной водой. Ей не хотелось смотреться в зеркало. Она медленновытерла полотенцем глаза и, обернувшись, увидела, что Рамзес ушел в гостиную.Оттуда доносился приглушенный бас Самира.
– Конечно, я помогу вам, сир. Только счего мы начнем?
В дверь отрывисто постучали.
Рамзес скрылся в спальне, а Самир пошелоткрывать.
Это был Эллиот. Их глаза встретились только намиг, потом Джулия отвела взгляд. Не в силах осуждать его, смотреть на графа онавсе же не могла, он тоже приложил к этому руку. Он все знает, он знает дажебольше, чем она. Как отвратительна эта история!
Она направилась в гостиную и уселась на стул вдальнем углу.
– Я пришел по делу, – сказал Эллиот,глядя на Рамзеса. – У меня созрел кое-какой план, и мне требуется вашапомощь. Но перед тем как изложить свой замысел, хочу напомнить, что вам крайнеопасно находиться здесь.
– Если меня найдут, я опять убегу, –пожав плечами, сказал Рамзес. – Ну и какой у вас план?
– Я хочу вывезти отсюда своего сына иДжулию. Что произошло после того, как я ушел? Вы мне расскажете?
– Она именно такая, как вы и говорили.Сумасшедшая, страшно сильная и опасная. Только теперь она здорова. С ее теломвсе в порядке. И у нее теперь небесно-голубые глаза, как у меня.
– Ага.
Эллиот погрузился в молчание. Похоже, ониспытывал боль и даже задержал дыхание, чтобы превозмочь ее. Джулия вдругпоняла, что он пьян, здорово пьян. Она впервые видела его в таком состоянии. Онбыл расстроен, взволнован и пьян. Потянувшись к бокалу Самира, наполовинунаполненному коньяком, Эллиот рассеянно выпил.
Самир спокойно шагнул к маленькому бару в углугостиной и принес ему бутылку.
– Вы спасли мне жизнь, – сказалЭллиот Рамзесу. – Благодарю вас.
Царь пожал плечами. Джулии показалось, чтомежду этими двумя людьми установилось какое-то особое взаимопонимание. И небыло никакой враждебности.
– Так что насчет вашего плана? –спросил Рамзес.
– Вы должны мне помочь. Вы должны лгать.Вы должны делать это убедительно. В итоге с вас снимут обвинения в техпреступлениях, в которых вы подозреваетесь, а Джулия с Алексом смогут спокойноуехать отсюда Самира тоже не станут ни в чем обвинять. Тогда можно будетзаняться другими делами…
– Я не собираюсь никуда ехать,Эллиот, – устало сказала Джулия. – Но Алексу должны разрешить выездкак можно быстрее.
Самир налил Эллиоту еще коньяку, графмашинально принял бокал и выпил.
– А джин есть, Самир? Я предпочитаюнапиться джином.
– Вернемся к делу, милорд, – сказалРамзес. – Мне нужно исправить свою ошибку. По городу рыщет последняяцарица Египта. Ей нравится убивать. Я должен найти ее.
– Для этого нужно иметь крепкие нервы, –заметил Эллиот. – Однако мы можем все эти убийства повесить на Генри – онвсе равно уже мертв. Но вам, Рамсей, придется много врать…
Ночная тишина Алекс Саварелл крепко спал,обнаженный, на застланной белоснежными простынями постели. Тонкое шерстяноеодеяло накрывало его по пояс. В лунном свете его лицо казалось гладким и белымкак воск.
В мирной тишине Клеопатра не торопясьраспаковывала свои коробки, рассматривая прекрасные платья, бальные наряды,туфли, украшения. Она выложила на туалетный столик украденные прямоугольныебумажки с надписями «опера» и «на одну персону».
Луна освещала дорогие шелка, поблескивала назастежке жемчужного ожерелья. А за кружевными полупрозрачными занавесками былвиден Нил, текущий среди скопления округлых крыш и башенок, из которых состоялКаир.
Клеопатра стояла у окна, спиной к кровати и кбогоподобному юноше, лежащему на ней. Он доставил ей божественное наслаждение,и она ответила ему тем же. Его невинность и мужская сила оказались для неесамым настоящим сокровищем; ее загадочность и опыт ошеломили его. Он сказал,что никогда еще не был в такой власти у женщины.
А теперь он спал детским сном, мирно спал впостели… А она стояла у окна…
…И грезила наяву, предаваясь воспоминаниям. Стех пор как ее пробудили, у нее еще не было ни одной ночи. Она не знала холоданочной тьмы, когда со всех сторон наступают тяжелые мысли. И сейчас ей напамять пришли другие ночи и настоящие дворцы с мраморными полами и колоннами,со столами, заставленными серебряными кубками с вином и подносами с жареныммясом и фруктами. И беседы с Рамзесом, которые они вели в темноте, лежа вместев постели.
«Я люблю тебя так, как не любил ни однуженщину. Жить без тебя, – какая же это жизнь?»
«Мой царь, мой единственный царь, –говорила она. – Что такое другие? Всего лишь куклы из детских игр.Маленькие деревянные императоры, которых переставляют с места на место…»
Видение затуманилось, пропало. Она потерялаего – так же как все другие воспоминания. Реальным было только сонноебормотание Алекса.
– Ваше величество, где вы?
Ее охватила жалость – ведь он не могприподнять таинственную завесу. Она слишком тяжела, слишком мрачна. Клеопатратихонько запела – ту нежную песню из музыкальной шкатулки, «Божественную Аиду».Обернулась и посмотрела на его лицо с закрытыми глазами, освещенное луною, нараскинутые поверх простыни руки. Песня звучала в глубинах ее души. Онанапевала, не размыкая губ. Подошла к постели, посмотрела на Алекса и нежнопровела рукой по волнистым волосам, дотронулась кончиками пальцев до его век. Оспящий молодой бог, о мой Эндимион! Ее рука медленно скользнула к горлу,коснулась хрупких косточек, которые она с такой легкостью переламывала на шеяхдругих людей.
Сильные руки, ласкавшие ее, гладкая крепкаягрудь, могучие мускулистые плечи – ну и что? Он хрупок, как все смертные.
Она не хотела, чтобы он умирал! Она не хотела,чтобы он страдал. В ней зарождалось какое-то новое чувство. Ей хотелосьзащитить его. Она приподняла белое одеяло и легла рядом с ним, сознавая, чтоникогда не причинит зла этому юноше. Никогда! Внезапно и сама смерть показаласьей отвратительной и несправедливой.
