от ожогов и то, что осталось от волос. Тут были и знакомые ему офицеры — в том числе майор Церсия Лариди, — и незнакомые: мощный берман в гьелхте, эмиратский командир в белых шароварах и строгом зеленом кителе.
Командующий Майлз выглядел измотанным, но держался спокойно и сухо улыбался тонкими губами — а улыбки ему были в целом несвойственны, так что это могло сойти за ликование. Леймин же без лишних слов шагнул к Люку, обнял его и дрожащими руками похлопал по спине. А отступив, вытер старческие слезы.
— Так и знал, что вы сначала сюда заглянете, — сказал он дребезжаще. — Сразу сюда поехал. Ну вы и счастливчик, ваша светлость! — И он, не удержавшись, снова хлопнул Люка по плечу. Герцог, рискнувший оторваться от березки, чуть не упал и опять вцепился в нее.
— Я бы тоже вас похлопал, — проговорил Майлз, — но вы сейчас сильно напоминаете нежить, и я опасаюсь, что это вас упокоит. — Он протянул руку. — Бесконечно счастлив, что вы живы.
— В глобальном смысле я тоже рад, — прохрипел Люк, с усилием пожимая ладонь Майлзу. — А в локальном очень хочется снова сдохнуть.
— Постарайтесь отложить это до победы, — попросил командующий настойчиво. — Нам хватило одного раза.
— Мне тоже, — заверил Люк, медленно обходя вокруг ствола, чтобы заставить ноги слушаться, и глубоко вдыхая и выдыхая влажный воздух, пахнущий древесной корой и березовой зеленью. В голове чуть прояснилось.
К нему один за другим подходили офицеры, здоровались, высказывали, как они рады возвращению. Протянул руку и берман — и пожал ладонь Люка так, что он чуть не взвыл и рефлекторно стиснул в ответ.
Берман скрипнул зубами, отпустил руку и одобрительно проревел:
— Меня зовут Ольрен Ровент. Командир берманских отрядов. Слышал, ты славно потрепал жуков. Буду рад драться рядом.
— И я, — подтвердил Люк, сунув ладонь за спину и незаметно сжимая и разжимая ее — проклятый медведь, похоже, перемолол ему все кости.
Поздоровался и эмиратский адмирал — его звали Э́сий Убара́к; голос его был мягким, текучим, а вот взгляд — острым, и смуглое лицо — резким, не предполагающим мягкости. Протянула руку и майор Лариди — ее он пожал с приязнью, памятуя о роли серенитки в спасении брата.
Берман смотрел на майора Церсию с нескрываемым недоумением.
— Вы способны идти? — поинтересовался Майлз.
— Не знаю, — пробормотал Люк, еще раз обойдя вокруг дерева как коза на веревочке. Стало легче. — Давайте попробуем.
И он, оттолкнувшись от березки, почти прямо побрел к воротам. Под правую руку быстро пристроился Леймин, под левую — Майлз, чтобы подхватить его светлость, если он вдруг рухнет. Офицеры направились за ними.
— Я не уверен, что хочу знать подробности вашего воскрешения… — проговорил Майлз вполголоса.
— Вам и не стоит их знать, — пробурчал его светлость.
— … но я прекрасно разглядел то, что осталось от вашего листолета на берегу, и видел результаты экспертизы, — закончил Майлз так, будто его никто и не прерывал. — И хочу сказать, что вы вопиюще нарушили все нормы безопасности, ваша светлость. Лететь на листолете с отключенными щитами в зоне боевых действий — это даже не безумие, это глупость!
— Я хотел сказать то же самое, — поддержал Леймин. — Но позже.
— Все верно, господа, все верно, — пробормотал Люк, упорно двигаясь к воротам. — Но у меня просьба отложить разбор полетов на потом. Сами видите, что мне нужно еще несколько дней прийти в себя, и я бы уже вернулся в Вейн, но должен понимать, есть ли у нас эти несколько дней. И, — он кашлянул, — Майлз, если вы прикажете добыть мне одежду, кофе и сигарету, обещаю быть паинькой до конца войны и больше не умирать.
Майлз покосился на него, как на умалишенного.
— Может, вам еще коньяка добыть? — спросил он с иронией.
— Было бы неплохо, — усмехнулся Люк, — но тогда я точно где выпью, там и упаду. Остановимся на двух пороках из трех. Хорошего помаленьку.
Кофе оказался именно тем, чего не хватало голове, чтобы наконец-то начать работать. А вот от сигареты Люк, переодевшись в военную форму, осилил две затяжки — но с наслаждением, — закашлялся, почувствовал, как слабость ударяет в виски, и отложил. Ужасно соскучился по табаку, но не стоило увлекаться.
Майлз собрал совещание с офицерами и теперь знакомил лорда Лукаса с текущей обстановкой.
— После нападения на замок Вейн около двух дней было затишье, — пояснил он после того, как расписал расстановку сил и орудий, — а затем нападения участились. Но пока это не бои, а так, прощупывание боем, моральное давление и выглаживание наших засек. Разведка докладывает, что в двух неделях пути сосредотачиваются большие силы противника — подтягиваются отряды из других областей, активно осваивается наша техника… было бы неплохо вам самому посмотреть на это, ваша светлость.
— Посмотрю, — пообещал Люк. Информация воспринималась с трудом, и упоминание об атаке на Вейн царапало, заставляя холодеть. Он уже слышал об этом с утра, но слишком ошарашен был возвращением в человеческое тело, чтобы испугаться за Марину. Когда Люк пришел в себя на больничной койке, вокруг оказалось слишком много людей, и на него сразу вылилась куча информации.
Фон Съедентент бормотал что-то ехидное и сканировал его, был там и дракон Энтери — Люк все никак не мог сообразить, как тот оказался в Вейне. Берни с красными глазами, шмыгая носом, обнимал брата, а затем что-то рассказывал, рассказывал, рассказывал… в том числе и про нападение на замок… потом показал Люку в зеркале его глаза… и позвонил матери, потому что Дармоншир сам не в состоянии был набрать номер и смог только прохрипеть в трубку «Мама, это я» и отключиться. После оборота он то и дело терял сознание.
Более-менее Люк начал соображать, когда в палату ворвалась Марина и вцепилась в него — жаркая, требовательная, счастливая, плачущая и очень виноватая, словно якорем заставив оставаться в сознании.
— Вы мне можете объяснить, что случилось в Вейне? — попросил Люк, когда командующий закончил.
— Я знаю лишь в общих чертах, — покачал головой Майлз. — Думаю, это лучше узнать у господина Леймина.
— Конечно, сейчас расскажу. Но я бы хотел и показать вам кое-что, — кивнул Жак и потряс одним из мешочков, которые носил с собой.
Через несколько минут вышедшие на крепостную стену офицеры и командиры разглядывали огненную птицу, реющую высоко над фортом. Леймин сжимал в руке крупный бриллиант и докладывал о событиях в замке.
Командующий Майлз вдруг присел, постучал по стене.
— Лава! Охотник! — крикнул он, и к огнедуху присоединились еще двое, вырвавшись из
