В бледном свете, сочащемся сквозь занавески, он увидел, что и гостиная пребывает в том же виде, что и раньше: повсюду стопками громоздятся газеты и журналы. Бэнкс остановился у лестницы и снова окликнул Гривза, назвав по имени. Ответа не было.
Напряженный и настороженный, Бэнкс стал подниматься по скрипучим ступенькам. Время от времени он замирал, но по-прежнему ничего не слышал. Остановился на площадке и снова прислушался. Ничего. Коттедж был маленький, и, кроме туалета и ванной, оставалось осмотреть лишь две спальни. Бэнкс проверил первую из них и обнаружил, что она почти так же забита газетами и журналами, как гостиная. Потом вошел во вторую, которой, видимо, пользовался Гривз.
В одном углу валялся матрац, на нем — куча простыней и одеял, напоминающих некое причудливое гнездо. Бэнкс осторожно поворошил простыни носком ботинка. Никого: ни прячущегося человека, ни мертвого тела. Хотя простыни были сбиты в ком, они были чистые и пахли яблоками. Больше в комнате ничего не было, кроме гардероба и комода, полных старой, но чистой одежды и аккуратно сложенного нижнего белья.
Мельком осмотрев уборную и ванную (безрезультатно), Бэнкс спустился вниз и вновь вошел в гостиную. У него появилась идеальная возможность здесь порыться, но, судя по всему, у Гривза не было ничего такого, ради чего стоило бы начинать поиски. Ни сувениров, ни памятных вещиц, связанных с «Мэд Хэттерс», никаких фотографий или подарков. Насколько мог судить Бэнкс, в коттедже было только самое необходимое: туалетные принадлежности, одежда, кухонная утварь да еще старые газеты и журналы.
Он стал рассеянно проглядывать газеты, лежащие на вершине стопки. «Норзерн эко» и «Дарлингтон энд Стоктон таймс», а также «Йоркшир ивнинг пост» за последние три месяца, внизу — трехгодовалой давности. Журналы были на всевозможные темы: от компьютеров (хотя Бэнкс не видел у Гривза компьютера) до нумизматики, — но ни одного издания, посвященного рок-музыке, да и вообще хоть какой-нибудь музыке. На многих журналах до сих пор сохранилась наклейка «бесплатно», а некоторые так и не были извлечены из полиэтиленовой обертки.
Не найдя ничего интересного среди периодики, Бэнкс направился к сараю, стоящему на заднем дворе. Висячий замок был разомкнут и болтался на задвижке. Бэнкс открыл дверь. Он ожидал увидеть внутри очередные стопки газет, но сарай был пуст, пахло землей и деревом. В углах потревоженные пауки забегали по паутине, а один особенно крупный экземпляр пересекал оконное стекло. Бэнкса передернуло. Он терпеть не мог пауков лет с пяти, когда нашел одного у себя под подушкой.
Бэнкс вышел, притворив за собой дверь. Он подумал, что здесь должен бы находиться велосипед Вика Гривза. Но велосипеда не было. Значит, Гривз решил покататься — или же целенаправленно поехал в какое-то место?
Бэнкс вернулся к машине и вытащил мобильник. Связь была скверная, но это было лучше, чем ничего. Крис Адамс ответил почти сразу.
— Мистер Адамс, — произнес Бэнкс. — Где вы?
— Дома. А в чем дело?
— Вы не знаете, где сейчас Вик Гривз?
— Я ему не сторож.
— Нет, конечно, но из всех, кто с ним знаком, вы к этой должности ближе всего.
— Извините, я не в курсе. А что такое?
— Я заехал к нему, его нет, и велосипеда я не нашел.
— Время от времени он куда-нибудь выбирается.
— В какое-то определенное место?
— Просто катается. Я не знаю, куда он ездит. Слушайте, вы хотите сказать, что есть какие-то причины для беспокойства?
— Никаких. Я пытаюсь его найти, чтобы задать еще несколько вопросов.
— О чем?
— Об убийстве Ника Барбера. Думаю, мы почти у цели.
— Вы знаете, кто его убил?
— Еще нет, но, мне кажется, я приближаюсь к разгадке.
— И Вик это знает?
— Мне не известна степень информированности мистера Гривза. Но готов поручиться, что иногда он бывает чрезвычайно проницательным.
— С Виком не угадаешь, что у него задержится в голове, а что сразу вылетит.
— У вас есть какие-нибудь предположения, куда он мог поехать?
— Нет. Я же вам сказал. Время от времени он совершает велосипедные прогулки. Это помогает поддерживать форму.
— Если выяснится, где он, пожалуйста, дайте мне знать.
— Хорошо.
— И еще одно, мистер Адамс.
— Да?
— В ту ночь, когда утонул Робин Мёрчент… Вы ведь не спали?
— Кто вам это сказал?
— Да или нет?
— Я спал, причем крепко!
— Мы с вами оба знаем, что это брехня, мистер Адамс, и полиция, вероятно, поняла это еще тогда. У них просто не было улик, которые бы доказывали, что Робина Мёрчента убили или кто-то помог ему умереть.
— Абсурд. Это Таня наплела? Вы говорили с Таней?
— Какая, собственно, разница?
— Разница такая, что она тогда набралась. Если вы с ней говорили, она вам, конечно, рассказала, что в свое время у нас с ней был, что называется, романчик. Она придерживалась традиционных способов достижения эйфории, причем чаще всего употребляла водку. Скорее всего, она так наклюкалась, что не могла отличить своей задницы от локтя. Таня затаила на меня злобу. В последние несколько лет мы с ней не в самых безоблачных отношениях.
Таня говорила ему другое, вспомнил Бэнкс. Кто из них лжет?
— Вот как. И почему же?
— Комбинация деловых и личных причин. И вас это не касается, добавлю. Слушайте, связь все хуже и хуже. Я отключаю телефон.
— Я бы хотел поговорить с вами еще раз. Вы не могли бы заехать к нам в управление?
— На следующей неделе буду проезжать мимо вас по пути в Лондон. Постараюсь заскочить, если будет время.
— Уж вы постарайтесь. И перед этим позвоните.
— Непременно. Если не забуду. До свидания, мистер Бэнкс.
Убирая мобильный, Бэнкс заметил, что его ждет голосовое сообщение. Он с любопытством нажал на кнопку и после обычного вступления услышал голос Энни: «Надеюсь, у тебя все хорошо. Мы с Уинсом, кажется, добились кое-какого успеха и хотели бы с тобой поболтать об открывшихся обстоятельствах. Не мог бы ты заглянуть в управление, когда вернешься? Это может оказаться важным. Пока».
Что ж, подумал Бэнкс, разворачивая машину в сторону Иствейла и ставя старый диск Роя Харпера «Искры воспоминаний среди архивов забвенья», есть повод для радости: хоть кто-то добился успеха.
Уинсом сказала, что компьютер с выходом в Интернет ей больше не нужен, поэтому они прошли в кабинет Бэнкса. Золотые стрелки на голубом циферблате церковных часов показывали без десяти двенадцать, и рыночная площадь была запружена туристами и вышедшими за покупками местными жителями, сновавшими туда-сюда по узким улочкам, которые лучами расходились от нее. Теплело, и Бэнкс приоткрыл окно дюймов на шесть, чтобы впустить немного свежего воздуха. Шум машин, обрывки музыки, смех и разговоры — все это казалось далеким и приглушенным. В комнату слегка тянуло запахом выхлопных газов от дизельных двигателей проезжающих мимо машин.
