всё теперь стало понятно: девочка поморгала, и мужчина уже приготовился, что она сейчас посмотрит на него чрезвычайно болезненным для него взглядом, — недовольным, обиженным, может быть разочарованным? Он приготовился сказать ей что-нибудь, как-нибудь оправдаться, извиниться или просто отмочить глупую шутку — Фан Линь раскрыл было губы… Но в итоге девочка не повернулась к нему — она опустила голову и просто облегчённо вздохнула.
И почему-то мужчине от этого стало ещё гаже.
«Идиот», — прошептал он про себя. И сразу же вся радость Фан Линя от первой за тридцать лет культивации улетучилась: секунду назад на душе мужчины царила весенняя свежесть — теперь он как будто наступил по колено в грязь.
— Но на всякий случай, — вдруг вставил Ян Дао, поглядывая то на Мастера, то на ученицу…
— Давай сходим проверим, — сказал он, а потом добавил, обращаясь к Мае. — И заодно измеряем твой талант…
78. «天仙空僊»; Уровни Таланта
Фан Линь умылся и заодно вылил немного мыльной водички на девушку в чёрном, — она лежала рядом, потому что так было нужно для культивации, и её тоже немного задела лужа нечистот, — девушка перенесла резкую ванну по своему обыкновению стоически; затем мужчина и остальные, кроме Тайи, которая всё ещё немного дулась на Фан Линя, вышли на долину с гробницами. Температура стояла умеренная. То и дело дул лёгкий ветерок, поднимая пыль. Мужчина шёл и пытался сушить себя маленьким голубоватым огоньком, который он научился теперь создавать на пальце — Фан Линь забавы ради то вызвал его, то отзывал назад, играясь с ним, как с зажигалкой. Вскоре он правда прекратил этим заниматься, когда почувствовал лёгкое онемение на коже — мужчина испугался, что такими темпами может сам из себя сделать марионетку…
Его пламя обладало как-бы двумя свойствами, между которыми он мог свободно переключаться, в зависимости от направления потока. Если Фан Линь пропускал Ци через меридианы Инь к сердцу, пламя его обладало свойствами Инь, то бишь его можно было применять в мета-Алхимии и оно было почти безвредным, а если он направлял энергию в обратную сторону, то огонёк приобретал свойства Ци Смерти, — а значит мог истреблять жизненную энергию.
Следовало ещё потренироваться и наловчиться со всем этим обращаться, решил мужчина.
Ян Дао вёл всю процессию за собой, среди гробниц вокруг статуи, и всё время поглядывал на небо — оно постепенно теряло синеву, возвращая оранжеватость и как будто ржавея на глазах. В какой-то момент старому Магистру показалось, что небо вообще не меняло окраса, что ему всё это причудилось… Мужчина почесал затылок.
Неожиданно ему вспомнились некоторые факты касательно самого этого слова, «Небо». Много лет назад, когда мальчишка, Фан Линь, только попал на его планету, у Ян Дао, существа довольно-таки античного, действительно возникли некоторые проблемы чтобы установить с ним контакт. Прошло уже долгое время с тех пор как он в последний раз общался с кем-либо кроме самого себя; ему было немного проблемно говорить. К тому же оказалось, что за эти сто с лишним тысяч лет сам язык порядком изменился. Разумеется, потом Ян Дао всё наверстал благодаря своему поразительному интеллекту и двенадцати сезонам одной теперь уже классической мыльной оперы, но сам прецедент его заинтересовал; старый Магистр давно уже прочёл почти все занимавшие его книги из великого множества библиотек и хранилищ мёртвой планеты. После этого случая его интерес пал на язык, и он решил изучить несколько томов по лингвистике.
Из сухого моря их страниц Ян Дао выудил парочку занимательных фактов.
Так, например, иероглифы для «Неба» во времена древних бессмертных и позже, после рождения Основателя, были разными. Бессмертные использовали слово больше похожее смыслом на небосвод «天», в то время как после краха Девяти Небес его заменило «空», которое прежде использовалось в другом его значении: «Пустота».
В этом была даже некоторая логика. После краха Девяти Небес настоящие небеса, небосвод, исчезли, и осталась только пустая дымка; что ещё интересно, сам иероглиф «空» немного напоминал трон, в то время как «天» был похож на человека, сидящего на троне. В этом можно было углядеть метафору: «Небесный трон пустует»…
И кстати говоря: Ян Дао вспомнил, как однажды, когда он разгребал очередное хранилище, ему попалось одно изображение «天» на очень древнем гобелене. Кажется, даже времён Девяти Небес. Это был единственный чёрный иероглиф на бело-голубом свистке. Прямо как небо, подумал тогда мужчина и, вероятно, разгадал намерение мастера каллиграфии.
И в то же время было что-то в той картине не так. Что-то в ней было странное, зловещее… Чёрный иероглиф был очень похож на чёрного человека.
Ян Дао попытался вспомнить, куда он положил этот свиток, но в голове мужчины не было ни одной догадки — надо будет заняться инвентаризацией, решил он про себя. Последний раз он брался за уборку планеты несколько тысяч лет назад…
Но возвращаясь к теме, которая собственно и побудила все его размышления — Ян Дао снова вспомнил голубое небо. Странно, подумал он, но несмотря на его таинственную глубину, это небо было как будто не таким пустым, — «Словно призрак мелькнул на великом троне»…
Надо будет найти всё-таки ту табличку, с трактовкой Небесных Явлений…
— Пришли.
Мужчина остановился, и все остальные за его спиной тоже встали и посмотрели на огромные, вышиной в девять с половиной метров, врата. Врата эти не вели никуда, — они просто стояли посреди пространства. Ян Дао вытянул руку, врата заскрипели, двинулись на пару сантиметров и встряли. Мужчина нахмурился, он уже думал — снова заело, но потом, медленно, железные пластины всё-таки зашевелились и приоткрылись. А за ними открылся аж целый просторный зал, выложенный нефритовыми кирпичами.
Потолок через щёлочку врат было не разглядеть — он был незримо высоким. В него возвышались широкие снизу, тонкие посредине и снова разрастающиеся в толщину тёмно-зелёные колонны.
На обрамлении врат горели серебристые узоры.
Это, вспомнил Фан Линь, была особая формация, своеобразный код, который связывал дверь с совершенно другим местом, возможно даже на противоположном краю планеты. Мужчина проследовал вместе с остальными в громадный слабоосвещённый зал. Ян Дао остался снаружи. Он бросил взгляд на врата, а потом исчез и тоже появился в зале.
Помещение и впрямь было невероятных размеров. Те самые зелёные колонны вблизи оказались ножками арок, возвышающихся в невероятные выси. Каждая такая арка выходила на лестницу — тоже непостижимо высокую. Фан Линь, припоминая, прошёл в ближайшую арку и встал у подножия лестницы. Зелёные ступеньки убегали вверх и венчались огромными золотыми иероглифами на стене:
