спросить этого человека, прекрасная? Как видишь, я не стал утомлять тебя ожиданием. Но сделай это сейчас, ибо я устал от мелких пакостей этого щенка! – голос любимого прозвучал резко и хлестко, словно удар бича. Едва сдерживаемая ярость слышалась в каждом звуке.
Царевна внутри меня снова испуганно отступила, но я не собиралась сдаваться. Мое положение и авторитет и так висят на волоске, и каждый необдуманный поступок может стоить жизни. Я поглубже вдохнула и подняла глаза на Асмарраха.
– Твое решение радует меня, военачальник, но стоит ли столь жестоко обращаться с благородным юношей? Чем он заслужил подобную жестокость?
Обоих мужчин передернуло от моих слов. Одного от с трудом сдерживаемой ярости, другого… Я не смогла сразу понять этой эмоции. Энмер-ани немного подался вперед, словно ища спасения, и одновременно на его лице заиграла презрительная ухмылка. Мои глаза отказывались принимать увиденное.
– Не трать свои слова зря, сиятельная Юилиммин-даши! Сердце этого человека не ведает ни любви, ни жалости! Будь иначе, стал бы он разрушать чужое счастье? – на секунду Энмер-ани снова превратился в того трепетного юношу, что скрашивал мои вечера беседами о звездах и дальних землях. Волна жалости охватила меня. Руки дрогнули, решимость пропала. Но следующие слова отрезвили меня.
– Разве не знаешь ты, царевна, какие цели привели сюда этого человека? Разве может самирский захватчик помышлять о чем-то еще, кроме новых земель, власти и богатства? Разве заботит Самир то, что они приносят войну всюду, где появляются? Этих псов Нуграала* проклинают по обе стороны света.** Владыка Эрнааль не впускает их в свое царство, и бродят они чудовищами в ночной мгле! Разве тебе, жрице Великой Матери, не известно это? Разве мало страданий причинил тебе этот человек? Гибель великого Маарш-а-Н'маха на его совести! Неужели тебе, озаренной милостью Иинат, не видна вся гниль его души?! Неужели великий Небесный Бык не отказался лить свет на его голову?
Голос царевича сорвался в надсадный лающий крик, лицо перекосилось от клокочущей злобы. Я снова отпрянула, выставляя, словно защиту, полотняный мешочек со злополучной табличкой. Асмаррах же резко ударил пленника под колени, заставляя его упасть на каменное крошево камня.
– Его разум сожрали злоба и зависть, жрица! Жалкое зрелище! Это ты хотела увидеть, царевна?
Энмер ощерился злобной гримасой, он начал было подниматься, но новый тычок опять бросил его на землю.
– Подожди, наследник Самира! – я ринулась вперед, не позволяя третьему удару достичь цели. Асмаррах недоуменно посмотрел на меня, но бить не стал.
– Почему ты заступаешься за этого пса, женщина? – со вполне ощутимой брезгливостью в голосе спросил он. – Я не могу понять, что движет тобой? Неужели ты любишь его?! Неужели в твоей душе живет жалость к этой твари?
– Ты сейчас победитель, предводитель войска, но разве достойно сильному издеваться над слабым? – в мысли в голове метались от одного мужчины к другому. Во что же превратился тот милый, умный юноша, что рассказывал мне о путешествиях и дальних землях? Неужели это любовь так покорежила его душу, превратив в ослепшее от злости существо? А Асмаррах? Тот, что стоит передо мной, – мне не знаком!
Самирский царевич смерил меня взглядом, полным презрения. В нем не читалось ни капли прежней любви и нежности. Руки похолодели. А что, если Энмер прав, и тот, кому я отдала свое сердце, просто умело играл на чувствах неопытной царевны? Что, если ему действительно нужны лишь мои земли, и оттого он и развязал эту войну? Я ведь его совсем не знаю!
– Я хотела спросить о полученных вестях Энмера-ани, царевич, но спрошу тебя! – безрассудное отчаяние толкало меня идти в атаку. Я должна заставить этого человека раскрыть свои карты и показать истинные намерения. Сомнение поднимало голову.
Завязки на мешочке поддались не сразу, но я не сдалась. Дрожащие руки извлекли и подняли злополучное послание над головой.
– Вот то, что я получила недавно. Слова и угрозы, а под ними твоя печать, наследник! В гибели карешского владыки здесь тоже только что обвинили тебя! Кому же мне верить, скажи? Могу ли я верить ТЕБЕ?!
От душевной боли я зажмурилась и выкрикивала свои обвинения вслепую, выставляя их перед собой, словно щит. Гнев, сильный и ослепляющий, креп с каждой секундой. Как же мне хотелось сейчас разметать оба войска мощным ураганом! Прогнать обоих женишков ко всем чертям! Я больше не намерена быть безвольной пешкой в ваших политических играх, господа!
К реальности меня вернул звон оружия. На полкорпуса впереди, закрывая меня собой, стоял Гаруул. По его руке, разрастаясь, струился ручеек алой крови. Клинок Асмарраха, скользнув по медной пластине наруча, распорол плоть, но мой телохранитель не отступил.
Противостояние длилось лишь мгновение. Всепожирающий огонь в глазах самирского наследника, еще секунду назад угрожавший спалить все на своем пути, потускнел и угас.
– Прости, командир, я лишь выполнил твой приказ! – едва слышно сквозь зубы процедил Гаруул. И эти слова были словно холодный душ. Клинок, звеня, упал на камни. А я бросилась к своему спасителю, спешно отрывая кусок ткани от юбки.
– Я уж думал мне конец, госпожа, – посмеиваясь, притворно посетовал он, наблюдая, как я перетягиваю рану. – Но ты же спасешь мою руку?
Но мне смеяться совсем не хотелось. Едва справившись с навернувшимися слезами, я закрепила узел повязки, и мрачно кивнула. Рана не глубока, но дело не в этом. Как же мне надоели эти глупые, неразумные дети, заигравшиеся в войну, заигравшиеся в любовь! Гнев встал в моей душе в полный рост. Как же вы мелочны и глупы! Теперь-то мои глаза видят ясно!
– Я считала, что ты достойный человек, Асмаррах Самирский! Видит бог, я с юных лет восхищалась тобой! Я понимаю, что я всего лишь женщина в твоих глазах, а их у тебя всегда будет предостаточно, но поверь, тут ты ошибся! – я медленно наступала, совсем потеряв страх. – Имей же смелость отвечать на вопросы! Покажи всем, много ли стоят твои клятвы?– на мгновение мне показалось, что я даже немного выросла и теперь смотрела сверху вниз на того, кому ранее едва доставала до плеча.
Смуглое лицо Асмарраха едва заметно побледнело, но он не отступил. Когда между нами оставалось не более двух шагов, руки с силой швырнули ему в лицо глиняную табличку. Царевич этого не ожидал, но все же легко уклонился и сумел поймать ее.
Время тянулось киселем, мучительно отсчитывая секунды,
