– Хотите, – сказал я, – я переговорю с генералом Алексеевым?
– Вы меня очень обяжете этим! – ответил генерал Миллер.
Вернувшись в Ставку, я передал генералу Алексееву свою беседу с генералом Миллером.
– Я отлично знаю генерала Плеве, – сказал генерал Алексеев, – сам служил с ним. Тяжелый и неприятный он начальник. Отлично понимаю генерала Миллера. Надо помочь ему! Вот что: расскажите-ка вы откровенно государю про свою беседу с генералом Миллером. А я потом дополню.
В тот же день я беседовал с государем.
– Я генерала Миллера очень хорошо знаю, – сказал государь, выслушав меня, – он – мой сослуживец по лейб-гвардии Гусарскому полку. Отличный офицер! Знаю и Плеве: хороший вояка, но с ним нелегко служить. Генерала Миллера мы выручим.
Скоро генерал Миллер был назначен командиром XXVI корпуса. А генерал Плеве в июле заместил генерала Куропаткина в должности главнокомандующего Северным фронтом, но тут он удержался недолго.
* * *
От генералов перейдем к дьяконам.
Отправляясь на театр военных действий, я взял с собою протодиакона церкви лейб-гвардии Конного полка о. Власова, донского казака, раньше состоявшего протодиаконом Новочеркасского кафедрального собора.
Огромного роста, с красивым лицом, большими выразительными глазами и достаточно пышными волосами, жгучий брюнет, с очень сильным голосом (басом) – он, кажется, родился, чтобы быть протодиаконом.
В мае 1916 г., объезжая фронт, я посетил командира XXVI корпуса генерала А.А. Гернгросса, старого знакомого по Русско-японской войне и земляка. За мною вошел протодиакон Власов.
– А это кто такой? – обратился ко мне генерал Гернгросс.
– Мой протодиакон Власов, – ответил я.
– Да… Не знаю, может ли он сотворить человека, а убить может, – сострил генерал.
Внутренние качества о. Власова значительно уступали его внешнему виду: характер у него был неважный, усердие к службе небольшое, а его безграмотность производила удручающее впечатление. Своим прекрасным голосом он не умел пользоваться, или вернее – пользовался по-провинциальному: то рычал без нужды, то шептал, где требовалось forte. Манера его служения очень скоро приедалась, надоедала.
Я очень скоро понял свою ошибку и решил во что бы то ни стало отделаться от Власова. Не желая обижать его, я решил устроить его на такое место, за которое он всю жизнь благодарил бы меня.
Скоро представился случай: освободилось дьяконское место в придворной Конюшенной (в СПб. по Конюшенной ул.) церкви.
Попасть в придворное ведомство для каждого священника и дьякона вообще являлось счастьем. Конюшенная же церковь по своей доходности была одною из лучших петербургских придворных церквей. И я был уверен, что о. Власов поблагодарит меня, когда я устрою его на это место.
Не сомневаясь, что у придворного протопресвитера есть свой кандидат на это место, я решил произвести на него такое давление, которое обязало бы его исполнить просьбу. Я обратился к министру двора графу Фредериксу, чтобы он помог мне устроить протодиакона Власова. Добрый старик согласился. Не знаю, что писал граф Фредерикс протопр. А.А. Дернову; может быть, он сообщил последнему о желании государя, чтобы протодиакону Власову было предоставлено место в Конюшенной церкви. Но скоро я получил от протопр. А.А. Дернова официальную бумагу, где сообщалось, что о. Власов назначен, и предписывалось последнему немедленно вступить в должность.
Я тотчас объявил о. Власову о назначении, приказав ему на следующий день отбыть к месту новой службы. Сам я в тот же день отбыл на фронт. С фронта через несколько дней я прибыл в Петроград для участия в заседаниях Синода.
Там я встретился с протопр. А.А. Дерновым, который тотчас выразил мне неудовольствие, что ему назначили нежелательного кандидата, а затем удивление, что последний еще не явился к месту службы. Это и меня удивило, тем более, что на место о. Власова мною уже был назначен протодиакон церкви лейб-гвардии Егерского полка Н.А. Сперанский, с полным семинарским образованием и со всеми качествами, необходимыми для ставочного дьякона, и ему было приказано немедленно отправиться в Ставку.
Вернувшись в Ставку, я первым делом спросил:
– Уехал ли Власов?
– И не думал уезжать! Он везде теперь хвастает: «Протопресвитер хотел меня сплавить, да не удалось. Сам царь приказал мне оставаться в Ставке», – ответил на мой вопрос начальник моей канцелярии.
Дальше разъяснилась такая история. После моего отъезда на фронт о. Власов отправился к начальнику походной канцелярии, флигель-адъютанту полковнику А.А. Дрентельну.
– Я покидаю Ставку, – обратился к нему Власов, – тяжело мне расставаться с батюшкой-царем, для которого я служил. Я был бы без меры счастлив, если бы его величество в память моей службы пожаловал мне часы.
В тот же день Дрентельн сообщил Власову, что государь жалует ему золотые часы. Но Власов не успокоился.
– Тогда, г. полковник, окажите мне и дальше милость: моему счастью не было бы границ, если бы его величество на прощанье лично передал мне часы, – обратился он к А.А. Дрентельну.
Добрый Дрентельн и тут уладил дело: государь согласился принять о. Власова.
Явившись к государю, Власов упал на колени:
– Ваше величество, не лишайте меня счастья служить при вас. Позвольте мне остаться в Ставке.
– Я ничего не имею против того, чтобы вы оставались здесь, пожалуйста, – ответил смущенный государь и передал ему золотые с цепочкой и царским гербом часы.
Дерзость Власова меня раздражила, и я решил проучить его.
Вечером по обычаю я присутствовал на высочайшем обеде.
После обеда государь подошел ко мне. Я кратко доложил ему о своей поездке по фронту, а затем завел речь о Власове:
– Вашему величеству угодно было разрешить о. Власову оставаться в Ставке. Это создает большие затруднения. Конюшенная церковь остается без дьякона; я уже назначил на место Власова другого протодиакона, гораздо более достойного, завтра он прибудет сюда. Власов проявляет неблагодарность, отказываясь от почетного назначения, которое с трудом ему выхлопотали.
– Власов очень просил меня разрешить ему остаться в Ставке, и я сказал, что ничего не имею против этого, – ответил, смутившись, государь.
– Тогда разрешите, ваше величество, приказать Власову, чтобы он отбыл в Петербург к новому месту службы!
– Ну, конечно! – сказал государь.
Вернувшись с обеда, я тотчас вызвал о. Власова.
– Как смели вы без моего ведома беспокоить государя? Завтра чтобы и духу вашего не было в Ставке. Немедленно отправляйтесь к новому месту службы! Можете уходить! – строго сказал я ему.
– Слушаю, – ответил и удивленный и пораженный о. Власов. Успокоенный царским разрешением, он совсем не ожидал такого конца.
