щурясь от яркого света, бьющего прямо ему в глаза. Немного проморгался, концентрируя зрение на окружающем его. Руки и ноги плохо слушались, но он их чувствовал – а это был хороший знак.
– Все хорошо, – мужской голос раздался сбоку от него, и он рассмотрел человека в медицинской униформе. – Вы молодец. Теперь будет все хорошо. Можете с ним пообщаться, – сказал кому-то и скрылся из виду.
– Привет, прокурор. Рад, что ты пришел в себя.
– Сеитов, – негромко прохрипел Аркадий. Слова давались ему с трудом. – Неожиданно.
– И приятно? – иронично спросил Амир.
– Еще не понял. Я, знаешь ли, пару минут назад глаза открыл. И пробуждение не сказать, что приятное, – ответил ему прокурор.
– Знаю, – Амир приблизился к мужчине, позволяя себя рассмотреть. Прокурор заметил, каким уставшим и хмурым тот выглядел. – Поправляйся, тебя ждет много работы. У нас глобальные изменения, тебе понравится, – он развернулся, чтобы уйти, но был остановлен вопросом.
– А Вася? Как она? – спросил Аркадий.
– Много всего произошло, прокурор. И я не происшествие с Захаровым говорю. Ты спал очень долго. Скажу одно – сейчас все в порядке, мы разобрались с Яровым, уничтожили предателей. Вася убила его. Все кончено. А сейчас… Она борется, прокурор.
– Борется? – Аркадий не сразу понял, о чем говорил Амир.
– Борется за свою жизнь. Мне пора. Не хочу, чтобы она была одна. И, – он задумался ненадолго, – другой бы на моем месте промолчал, но я все же скажу. Ты не был один, она была рядом. Вас положили в одну больницу, и как только она смогла встать на ноги, пришла к тебе. Волновалась. Ты важен для нее, хоть и не в таком ключе, как она для тебя. Яров явился сюда, и… – Амир вздохнул. – Позже все расскажу. Она избавила нас всех от большой беды большой ценой. Выздоравливай, прокурор. Она бы хотела этого, – Амир стремительно вышел из палаты, оставляя прокурора наедине с услышанным и со своими мыслями.
***
Амир постоянно находился у постели Васи, лишь иногда отлучаясь по важным делам. Мужчине предоставили все для его удобства, а друзья навещали, принося свежие новости, еду и все нужное. Вероника была частным гостем у подруги, принося каждый раз свежие цветы. Очень скоро палата стала напоминать сад – каждый приходивший приносил с собой новый букет.
Амир разговаривал с девушкой, держал ее за руку в надежде на то, что она откроет глаза и улыбнется ему. Он нуждался в ее глазах цвета льдов Арктики, в ее ироничной улыбке, в ее неглубокой морщинке между бровей, когда злится или недовольна, в ее остром языке, в ее теплых объятиях. Он отчаянно желал вновь услышать ее саркастичное «господин Амир» и ласковое «зверюга». Почувствовать ее мягкие губы на своих и услышать – я тебя люблю.
Он целовал ее бледное лицо и неподвижные губы и шептал словно одержимый слова любви. Если бы кто-то когда-нибудь сказал Амиру, что придет тот день, когда весь его мир будет трещать по швам, а сердце кровоточить от боли – он бы просто высмеял говорившего. А этот день наступил, с каждым часом принося за собой все больше боли и страданий. И хоть мужчина не показывал этого, ощущал все это сполна.
Сегодня прокурора вывели из комы, и он очнулся. Амир был рад этому, он уважал Аркадия и искренне хотел, чтобы тот вернулся в строй. Побыв немного у мужчины, он вновь вернулся в палату, отмечая, что цветов прибавилось, а девушка все также мирно лежит на больничной кровати, умеренно дыша. Скинул пиджак, расслабил узел галстука и прошел в душевую. Дело близилось к вечеру, все выездные дела на сегодня были решены, и он хотел немного освежится и побыть с любимой. Борис уже принес ему чистую одежду, и Амир, быстро избавившись от остатков костюма, встал под прохладные струи воды. Прикрыл глаза, позволяя напору бить прямо в лицо. Усталость валила с ног, но он не обращал на это внимания. Немного кофе, и все будет хорошо.
После душа он накинул на себя чистые домашние темно-серые штаны и белую майку и вернулся в комнату. На журнальном столике у широкого мягкого дивана стояла чашка крепкого горячего кофе и именной пакет из ресторана. Он прошел к нему, отпив немного горячей жидкости и игнорируя еду. После чего подхватил мак в руки и опустился в кресло, стоящее прямо рядом с койкой. Его, как и диван, принесли сюда сразу после операции специально для Амира. Он поцеловал девушку, подхватив ее ладонь в свою руку, и углубился в работу. Времени прошло много, за окном показалась полная луна, щедро освещая через приоткрытые занавески часть комнаты. Мужчина так увлекся, что не сразу заметил изменений.
– Ты зарос, зверюга, и утратил хищный вид, – тихий хрипловатый голос нарушил тишину. – Нужно будет это исправить.
Ноутбук с грохотом полетел на пол, а губы хаотично стали покрывать лицо той, чей голос он так жаждал услышать.
***
Последнее, что я видела перед потерей сознания, было лицо взволнованного Амира. И его же увидела, когда очнулась. Тихо повернула голову, осматривая любимого. Хмурое изможденное лицо, волосы и борода отросли. Его ладонь сильно сжимала мою, а сам он, уткнувшись в мак, что-то печатал. Трудяга! Я не смогла отказать себе в удовольствии пошутить.
– Ты зарос, зверюга, и утратил хищный вид, – слова давались немного с трудом. – Нужно будет это исправить.
Он резко повернулась ко мне, на лице отразилась целая гамма чувств – от неверия и удивления до радости и любви. Мужчина подскочил на ноги, не обращая внимания на полетевший на пол ноутбук, и наклонился ко мне, целуя и шепча слова любви. Двигался аккуратно, словно боялся, что разобьюсь как фарфоровая статуэтка.
– Как ты себя чувствуешь? – его глаза смотрели прямо в душу.
– Давай пропустим это, а? – я улыбнулась. – Я тут, и это главное. Остальное – дело времени. Но, знаешь, внутри мне спокойно. Впервые за долгое время.
– Я верил в то, что ты очнешься, – он погладил мое лицо шершавыми ладонями. – Верил, что ты вернешься ко мне.
– Амир, я бы вернулась несмотря ни на что. Ты показал мне каково это – жить и чувствовать. Я слишком жадная и эгоистичная, чтобы отказаться от этого, – он улыбнулся мне искренне и нежно. – Что это, господин Амир? Улыбка? Вот это да… Такое редкое явление, и все мне?
– Она твоя, Царева. И навсегда будет твоей. Люблю тебя до безумия, снежинка. Ты только что своей улыбкой собрала мое разбитое сердце, – прошептал и мягко поцеловал в губы. – Оно твое,
