или из-за расчета, он захотел вернуть из ссылки на Родос своего прежнего агента, Дода, который, по его же настояниям, был подвергнут отлучению и сослан, он потребовал от раввинов снять с Дода отлучение с той же быстротой, с какой они несколько раньше, по его приказу, отлучили Дода. Однако это было не легко сделать. Ибо, по закону, столь торжественное отлучение, произнесенное таким большим числом раввинов и общин, вообще не могло быть снято, тем более, что многих раввинов, принижавших участие в произнесении отлучения, к тому времени не было в живых. Тем не менее Иосиф Наси требовал особенно от константинопольских раввинов снятия отлучения с Дода; за непослушание он грозил не только прекращением поддержки, но и своей немилостью. Однако нравственный уровень и религиозность раввинов не позволяли им уступить этому маленькому тирану. Престарелый раввин, Иосиф ибн Лаб, хотя находился на содержании у Наси, тем не менее не согласился снять с Дода отлучение; к нему присоединились вся его коллегия и раввины Египта, Александрии и Салоник, которые были запрошены об этом. И только два константинопольских раввина, Илия бен-Хаим и Иегуда Алгази, высказались в пользу Иосифа Наксосского).
Таким образом, чрезвычайно благоприятное положение евреев в Турции, длившееся довольно долгое время, не привело их к духовному подъему. Оно не способствовало появлению выдающейся личности, которая произнесла бы новое, значительное слово и предначертало бы заурядным людям новые пути; исключение составляет лишь Азария деи Роси. Ни один из главарей общин в то время не возвышался над средним уровнем заурядных людей. Раввины и проповедники отличались большой ученостью в своей области, по шли по проторенным дорожкам и не создали ничего даже в своей узкой области. И толь ко один раввин оставил потомству грандиозный труд, который и по сие время имеет большое значение; но и он не создал ничего нового, самобытного. Иосиф Каро, первый раввин палестинского города Сафета, ученик мистика Молхо, Берава и духовидцев, после многолетних трудов, закончил, наконец, свой новый свод религиозных законов (Schulchan Aruch. Религиозные искания, кабалистическая экзальтация и честолюбие наложили отпечаток на этот труд. Иосиф Каро все еще имел сновидения, в ко их ему возвещалось, что, после завершения своего религиозного кодекса, который послужит общей нормой для всего еврейства, он сделается высшим авторитетом, осуществит неудавшуюся попытку Якова Берава восстановить обряд рукоположения раввинов и тем ускорит наступление мессианского царства. И он всю свою жизнь посвятил собиранию обширного материала, изложению всех доводов в защиту и против отдельных постановлений и их тщательной группировке. Правда, это соответствовало назревшей потребности. Ибо в то время, действительно, ощущался недостаток в общих нормах, которые бы охватывали всю область религиозной практики; это ощущалось не вследствие отсутствия науки, как во время Маймонида, а, напротив, вследствие избытка науки. Переселения евреев с запада на восток и с севера на юг, а также книгопечатное искусство вызвали коренной переворот. Еврейские книгопечатни в Италии облегчили приобретение сочинений, бывших до того времени дорогими и редкими. Талмуд, комментарии к нему, разного рода религиозные кодексы и собрания раввинских отзывов печатались все в большем количестве; число сведущих в Талмуде быстро возрастало. Интеллигентные бедняки получали эти книги в подарок от богачей или пользовались ими в библиотеках, которые находились при школах почти во всякой общине. Кроме того, благодаря многочисленным раздробленным общинам, возникшим в Европейской и Азиатской Турции, ощущался большой недостаток в раввинах; в каждой маленькой общине был раввин, а часто даже целая коллегия. Каждый сколько-нибудь способный человек брался за изучение талмудической и раввинской письменности, так как всякий был уверен, что где-нибудь найдет себе пропитание. Поэтому в 16 столетии было много больше, чем когда-либо лиц, сведущих в Талмуде. Так как Талмуд, а особенно более поздние религиозные кодексы содержат в себе противоречивые суждения почти по каждому вопросу религиозной, ритуальной, правовой и семейной жизни, то редко два раввина сходились в своих мнениях по какому-либо вопросу; это, в свою очередь, повело к препирательствам, ссорам и дрязгам в общинах. Каждый раввин по желанию мог отыскать в разросшейся письменности нужные ему аргументы. Один придерживался Маймонида, другой — Алфаси, третий — либо Ашери или кодекса Якова Ашери, либо Нахманида, Бен-Адрета или какого-либо другого авторитета; немецкие евреи придерживались большей частью немецких авторитетов.
Своим новым религиозным кодексом Иосиф Каро хотел воспрепятствовать этой разрозненности. Он охватил своей памятью всю почти необозримую область талмудической и раввинской письменности, но не сумел вполне распоряжаться ею. В своем труде он следовал порядку, установленному в кодексе Якова Ашери, исправляя его на основании постановлений других авторитетов и дополняя позднейшими элементами. Вообще Каро придал своему труду характер свода законов, самостоятельно обрабатывая, формулируя и округляя каждый отдел, между тем, как Яков Ашери часто приводил постановления в той форме, в какой он их находил, и даже упоминал имя их автора. Каро, напротив, в этом отношении более придерживался Маймонида. В большинстве случаев он следовал принципу большинства голосов. Где Алфаси, Маймонид и Ашери расходились во мнениях по какому-нибудь вопросу, там он принимал то мнение, которого придерживались двое из них, и отвергал мнение третьего. Так как он был по происхождению испанец, то он невольно предпочитал взгляды испанских талмудистов мнениям немецких и французских раввинов, и потому у него получилась некоторая односторонность. Он преклонялся пред обычаями и традициями испанских евреев в большей мере, чем они заслуживали, и поместил их в своем кодексе, в качестве обязательных норм. И только относительно некоторых суеверных обычаев, которые частью уже встречаются в Талмуде, хотя и были обойдены молчанием Маймонидом и Яковом Ашери, частью же возникли лишь позже, он стал на сторону немецкой школы и принял их в свой кодекс. Так, например, Каро в своем кодексе предписывает омовение рук утром, после сна или после известных отправлений для того, чтобы изгнать злой дух), и пост в субботу для того, чтобы устранить вред злых сновидений; он предписывает также не хоронить врагов рядом. Своей чрезмерной набожностью он превзошел Якова Ашери. Он предписывает: в субботу нельзя даже читать стихов или рассказов; собственно этого нельзя делать и в будни, особенно не следует читать такие произведения, которые трактуют о любви и распущенности, как например, новеллы Имануила Роли; ав торов, переписчиков и издателей таких сочинений следует причислить к совратителям. Само собою разумеется, что Каро внес в свой кодекс и кабалистические элементы, хотя и не в большом количестве, не желая, по-видимому, ставить в религиозной практике 30 тар на одну линию с Талмудом. В его кодекс вошли и превосходные учения, позаимствованные из Талмуда и раввинской
