Ознакомительная версия. Доступно 34 страниц из 170
По мнению Лонги, северо-восточная стена расписана в технике фрески «наиболее слабыми, бездарными учениками Туры и Коссы», качество которых «удручает глаз»151; юго-западную украшали живописью по сухой штукатурке, и от зимних месяцев почти ничего не осталось. Самыми яркими и эффектными оказываются осень и лето: Лонги считает, что кое-что здесь исполнял «великий Эрколе» деи Роберти. Также искусствоведы узнают в росписях Скифанойи руку Франческо дель Косса и Бальдассаре д’Эсте.
Каждая из дюжины живописных глав разделена на три автономные части. Верхний, самый сложноустроенный и недоступный этаж – сплошь триумфы олимпийских божеств; средний уровень на синем фоне – сами эмблемы знаков зодиака с аллегорическими фигурами в центре и симметричными персонажами по бокам. Самый монументальный и густозаселенный нижний ярус, разворачивающийся непосредственно перед глазами, бытовой, «профанный», рассказывает истории из придворной жизни фераррского двора времен герцога Борсо д’Эсте. В Википедии, впрочем, достаточно подробно расписаны сюжеты и степень сохранности работ.
Пока я еще не видел (Палаццо Те в Мантуе мне предстоит только через неделю) таких полностью светских и даже куртуазных циклов, лишенных даже намека на религиозность. Что автоматически меняет всю пластику – импровизационную, избыточную, лишенную каких бы то ни было ограничений и оттого до сих пор свежайшую и будто спонтанную. Непредсказуемую. Несмотря на ужасные утраты, находящуюся в постоянном становлении.
Сохранившиеся и тем более восстановленные фрагменты выглядят настолько убедительно, что с легкостью можно представить себе «Зал месяцев» заполненным сиятельными синьорами и их дамами. Или же обнаженных девушек, сражающихся (танцующих) с рыцарями в легких доспехах с преувеличенными гульфиками ренессансных трико.
Или, возможно, рассеянный свет действует таким образом, что в Палаццо Скифанойя впадаешь в «режим чтения», свойственный погружению в текст, когда внутренний голос вышивает свои мысли поверх напечатанных слов. Слепые стены с отсутствующими рисунками словно бы покрыты шрифтами Брайля – вполне законченными, просто предназначенными для других людей, не нас.
Режиму чтения потакает особенно тщательный и детальный стиль нижнего яруса, обнаруживающий влияние провансальских миниатюристов, поэзию странствующих миннезингеров и трубадуров, поля вербены и холмы лаванды. Изображения, проступающие сквозь века, напоминают мне еще не дочитанный текст, брошенный посредине. Когда кто-то окликнул, отвлек и листы зашуршали, перелистываясь на цветочном ветру, сглатывая часть нарратива, остающегося слепым, чтоб уже не найти, где, собственно, остановился.
………………………...............
Помимо «Зала месяцев» на втором этаже Скифанойи открыт «Зал добродетели» – небольшая комната с кессонным богато изукрашенным потолком и расписным лепным (стуковым?) фризом с аллегориями герцогских добродетелей, исполненными Доменико де Парисом: единорог символизирует чистоту, Крещение – внимание, огонь – милосердие и любовь. Объяснения того, что такое Парадур, обозначающий благодеяния д’Эсте, я не нашел и поэтому вышел в небольшой внутренний дворик, на зеленом газоне которого (не слишком ухоженном) поставили современные бронзовые абстракции.
Да, на другой улице, уже не с фасада, к Палаццо Скифанойя примыкает церковь Святого Либера, построенная в XV веке, а в XVIII (1735) веке ставшая первым публичным музеем Феррары. В соответствии с принципами и идеалами Просвещения, призывавшего любоваться руинами и изучать культурное наследие предков, здесь организовали городской лапидарий – собрание каменных надписей и изображений с древнеримских времен. Надгробные камни, саркофаги, стелы. Теперь тут 70 артефактов, собранных по всему Моденскому герцогству, в основном из Белригуардо возле Остеллато, Вогенцы и почему-то из Равенны, откуда в городской лапидарий прибыл саркофаг Аурелии (III век до н.э.) с барельефом из человеческих фигур в полный рост.
Каза РомеиПочему же, несмотря на столь плотную и насыщенную программу, Феррара продолжает казаться мне пустоватой, распотрошенной кладовой, из которой вещи вывезены на дачу и даже очертаний их на стенах не осталось?
Впечатлений масса, но тем не менее чуйка продолжает метаться, искать, за что зацепиться, поскольку механизмы городской целостности разломаны и доступны лишь отдельные его части, зачастую не связанные между собой.
Где-то под вечер, когда световой день вовсю катит с горки (осень, однако), внезапно обнаруживаю себя на очередной пустой улице Савонаролы возле Дома Ромеи – богатой, замкнутой на себя усадьбы, строительство которой началось в 1445 году.
Богатый купец (а то и банкир, в зависимости от особенностей перевода) Джованни Ромеи затеял эту постройку после женитьбы на Полиссене д’Эсте (в некоторых источниках она называется принцессой и подружкой Лукреции Борджа, тогдашней герцогини-консорта Феррары).
Пройдя через многие руки, уже очень скоро этот «классический пример дома Фарнезе XV века»152 впал в ничтожество и медленно деградировал, пока в 1952-м его не купило государство, решив устроить в нем музей – из-за остатков росписей в некоторых помещениях. Самый интересный – Зал сивилл и пророков с дюжиной предсказателей и предсказательниц, передающих друг другу свиток с пророчествами о пришествии Христа, написанных ломбардийцами Андреа ди Пьетро и Джованни Гелаццо.
Есть здесь и свой Зал чести с современными витринами, хранящими обломки находок, а также своя Часовня принцесс. Помещения называются по сюжетам потолочных росписей: один из них – «Товия и ангел» Себастьяно Филиппи, другой – «Давид и Голиаф».
Подают Каза Ромеи как свадебный подарок, точно тут позавчера закончили гулять праздник, а простыни, вывешенные после брачной ночи, сняли перед самым моим приходом. Между тем это вместительная усадьба, рассчитанная на десятки проживающих – нобилей и обслуги, ведущей хозяйство веками. Веками, Карл!
«Живите в доме, и не рухнет дом»: сейчас Каза Ромеи, конечно, невозвратно запущен и хрустит под ногами каменная крошка с некогда сорванных дверных косяков – и от этого ощущения невозможно отмахнуться, несмотря на реновацию, которую принято называть «тактичной» (стеклянные двери в комнатах галерей, новые бревна кессонных потолков, оштукатуренные промежутки между фресками).
Еще один, явно дополнительный музей, с которым непонятно что делать (фотовыставки проводить – способ универсальный, но не сильно продуктивный), Ферраре нужен лишь для того, чтобы устроить туристам «культурную программу второго дня», состоящую из необязательных элементов: можно к Ромеи пойти, а можно в агрохолдинг съездить. Но пока что туристов как намывает, так и вымывает из города почти сразу: алгоритм реперных точек (замок – собор – пинакотека – может быть, Скифанойя) расширению не подлежит, ибо слаб человек, нелюбопытен и малоподвижен. Бешеных собак, движимых инстинктом саморазвития, коим семь верст не крюк, все меньше и меньше – а на азиатов надежды мало: почему-то нет их практически в Ферраре, не замечены.
Ознакомительная версия. Доступно 34 страниц из 170