⁂
Когда мы для всех проявились или они для нас проявились, нас окружали любопытные взгляды. Над головой я заметил птичку Сирин и махнул ей рукой, дружелюбно здороваясь. Она пролетела мимо меня над самой землей, а после взмыла ввысь и исчезла.
– Птичка принцессы, – заговорил я.
Я попросил Ивана ни с кем не вступать в диалог, чтобы, во-первых, не тормозиться, а во-вторых, чтобы он не сболтнул лишнего, ведь среди светлых гиллов, кто-то мог быть тем самым предателем. Оттого что Ивану нельзя было говорить, его лицо было хмурым и он был похож на кровожадного мясника.
– Надо было надеть лыжную маску, – пробормотал он.
Мы свернули к тонкой длинной дорожке, где я уже слышал журчащий звук воды, который исходил от Водяного дворца королевы Тоэллии. Но тут меня кто-то окликнул:
– Господин Богдан!
– Ну что еще? – пробормотал я, уже обрадовавшись, что мы прошли среди всех как невидимки.
– Господин Богдан! Прошу вас! Подождите меня!
Иван остановился.
– Господин? – удивился он.
– Господин, – подтвердил я.
Иван еще не знал, что на Гиллиусе он тоже принадлежал к привилегированному классу.
Нас догонял мальчишка по имени Миг. Ну, помните, тот, с адского водопада. Он бежал в своем смешном платье, ткань путалась между ног. Когда догнал нас, уперся ладонями в колени, пытаясь отдышаться.
– Миг? – удивился я. – Ты чего тут?
– Господин Богдан, до меня тут дошли… – он запнулся, подумав, что сейчас он не вовремя. – Я вас не отвлекаю? – вежливо спросил он. – Вы куда-то спешите? Я могу подойти позже.
– Не, – махнул я рукой. – Валяй. Что у тебя?
– До меня тут дошли слухи, господин Богдан, – продолжил Миг, – что вы умеете создавать музыку! – С этими словами его глаза загорелись столь ярко, как если бы в них отразился огонь. Маленькие, торчащие вверх рожки тоже вспыхнули. – Скажите, это правда?
Я никак не думал, что на Гиллиусе окажусь популярным. Тем самым единственным парнем, кто мог играть на «гаргошке» и даже петь. Но насчет пения я искренне надеялся, что принцесса никому не сболтнула.
Иван удивленно ко мне повернулся.
И? – спросил его взгляд. Это правда, господин Богдан?
Я помялся.
– Немного умею, – ответил я.
Глаза Мига стали еще круглее, и теперь он походил на аквариумную рыбку. Я знал, что он сейчас попросит сделать.
Нет, пожалуйста, только не это!
– Прошу вас, господин, Богдан! – умоляюще сказал он. – Сыграйте мне! Я так давно не слышал музыки.
– Не думаю, Миг, – отрезал я. – Сейчас совсем неподходящее время. В следующий раз, обязательно.
Миг расстроенно опустил глаза вниз.
Иван состряпал кривое лицо.
– Да брось ты, – шлепнул меня. – Сыграй пацану.
– Да на чем? – не понимал я. – На улиточных панцирях?
Тут Миг плаксиво на меня посмотрел и сказал:
– У меня есть это. – И вынул откуда-то из платья маленькое детское пианино, состоящее из четырнадцати белых и десяти черных клавиш.
– Откуда оно у тебя?
– Ферлея дала. Она сказала, вы можете играть на всем.
– Кто такая? – повернулся ко мне Иван.
– Да есть одна, – ответил я. – Ну, Ферлея, спасибо, – шепотом проговорил я.
Я смотрел, как глаза Мига начинают слезиться, а рожки – гаснуть.
– Ладно, давай. Только быстро. Одну коротенькую мелодию. И обещай, что не позовешь своих друзей, чтобы они тоже послушали! – Я наставил на него палец. В любой момент он мог укусить за нос Мига.
– У меня нет друзей, господин Богдан, – грустно ответил Миг. – Поэтому я обещаю.
– Ну ты, старик, изверг! – кинул в меня злой взгляд Иван. – Играй уже ребенку!
Здесь я первый раз в жизни задумался, что Иван любит детей. Я не относился к этому обществу. Я скорее старался его избежать. Все эти разговоры о подгузниках и первых соплях меня жутко нервировали. А еще, с какой скоростью дети могли все испачкать. Я к ним не лез, а они – лезли. Где была справедливость?
Невзирая на приставучесть этого паренька, я все же взял в руки игрушечное пианино. И какую вообще мелодию можно было сыграть на инструменте со звучанием, похожим на скрип старого стула?
До-ре-ми… скользнул я пальцами по легким клавишам.
– Отпад, – брякнул я. – Ладно, сейчас что-нибудь сбацаем.
Единственное, что я мог вспомнить, – это «Лунная соната» Бетховена, которую мне играла тетя Агата. Мне невольно приходилось тоже играть, потому что ей это нравилось. Не могу сказать, что я был великим маэстро или смог сыграть эту мелодию до конца, но вступление и динамичный кусок первой части – запросто. Вы, наверное, вконец убедились, что я размазня.
Я уселся на землю, потому что так я мог сыграть в обе руки. И я начал играть.
В моей голове вспыхнули обрывки воспоминаний жизни с тетей Агатой: то, как она играла мне, пока я кемарил на диване; то, как она старательно намазывала мне бутерброд маслом, потому что не могла терпеть в хлебе пробелы; то, как она громко смеялась над моими плоскими шутками. А потом перед глазами возник ее гроб, разрезая мои воспоминания на черные полосы. На глаза навернулись слезы, и я стал сильнее стучать по клавишам, будто пытался заглушить в груди боль, выплескивая эмоции на мелодию.
– Ну-ка дай-ка, – садясь рядом, сказал Иван и пододвинул к себе пианино. – Теперь моя очередь.
Кажется, Иван что-то играл, или он просто тыкал по клавишам двумя пальцами, я не могу вспомнить. В моей голове отчетливо пронесся ураган из смертей, и каждая из них была все больнее. И когда умерла моя тетя, тогда… тогда я сломался.
Миг радостно нам хлопал, когда Иван, судя по всему, закончил играть. Я поднялся на ватные ноги и кивнул ему на благодарственные за игру слова, после он убежал.
Иван потрепал меня по голове:
– Идем, старик. Время не ждет.
⁂
Мы ворвались во дворец. Иван запнулся о стоячую на ступеньках гигантскую вазу, и она с грохотом понеслась на двести ступенек вниз, словно разбивающиеся тарелки о кафель.
– Упс, – скривил он лицо.
На шум выбежал Харос с оголенным мечом и было уже хотел перерубить нам кочерыжки, но тут увидел, что это я, и его лицо с разъяренного перешло в недовольно мягкое.
– Аккуратность, мальчик, одно из правил настоящего война, – заявил он. – Воин иногда должен быть бесшумным и скрытым! Только тогда он поистине может рассчитывать на победу!
– Абсолютно с вами согласен, – вылез из-за меня Иван. – В моем мире настоящие мужики пожимают друг другу крепкие руки в знак уважения и приветствия. – И он подхалимски протянул ему руку. Харос ее пожал. – Меня зовут Иван, – продолжал он. – Бескрайне рад нашему знакомству. А вы, как я вижу, бесстрашный воин самой королевы?