— Джордан, нет, — снова закричала Джил. — Ты не понял! Я так хотела тебя… и на мгновение потеряла голову. Пожалуйста, Джордан, вернись! Я люблю тебя!
— Любовь? — спросил он с горьким сарказмом. — Что ты знаешь о любви? — Он натянул спортивные брюки и рубашку, повернулся и вышел.
Джил осталась одна на широкой постели, одеяло небрежно брошено поперек груди, сердцевина лона жгуче-горячая от желания, сердце готово разорваться. Тихие рыдания сотрясли ее. Джил хотела вскочить, бежать за мужем, прижаться к нему и умолять вернуться, но знала, что это бесполезно. Джордан уже все решил. Ненависть в его глазах не оставляла в этом сомнения. У Джил был последний, единственный шанс, но она проиграла.
Она услыхала, как Джордан открыл шкаф, и, по-видимому, вынул одежду, потому что вешалки тихо застучали. Потом входная дверь со стуком захлопнулась. Джордан уехал. И неизвестно, когда вернется.
Только теперь Джил, не скрываясь, громко зарыдала.
Тоска, раздиравшая ее сердце, была искренней, такой же естественной, как терзания любой женщины, чья любовь была отвергнута. Прежняя Джил Флеминг посчитала бы подобные эмоции попросту смешными и присущими лишь примитивным созданиям низшего порядка.
Сейчас Джил безжалостно, жестоко бросили в пучину человеческих страданий. Она слишком поздно узнала все страдания неразделенной любви.
Джил не знала, сколько времени проспала. Слава Богу, транквилизатор каким-то образом помог, погрузив в тяжелое забытье. Отвратительные кошмары, наполненные образами Джордана с другой женщиной, Джордана с Мег, Джордана, проклинающего Джил, терзали ее всю ночь.
Она проснулась от звонка телефона. Джил была так слаба, что не смогла снять трубку, пока звон не прекратился. Только тогда Джил сумела взглянуть на циферблат. Половина первого. Джордан, должно быть, еще не приехал.
Покачиваясь, словно в тумане, она поднялась, прошла через холл в комнату Мег и взглянула на спящую малышку. Мег лежала на животике, маленький зад поднят высоко в воздух. Дыхание легкое, ровное, почти неслышное. Крохотные кулачки сжались, но тут же обмякли.
Джил осторожно погладила девочку по спинке, коснулась пальцем щеки. Мег, казалось, ничего не заметила. Джил вернулась к себе и села на кровать, гадая, где может быть Джордан.
Телефон снова взорвался, Джил подняла трубку.
— Джордан? — спросила она.
Наступило короткое молчание.
— Джил?
Голос принадлежал женщине.
— Да. Кто это?
— Значит, он уехал, не так ли? — спросила незнакомка со смешком. — И оставил тебя одну.
Теперь в голосе звучало жестокое торжество. Джил поняла, кто звонит.
— Барбара, — еле слышно прошептала она.
— Ты уже придумала, как найти выход?
Джил молниеносно выпрямилась. Рука, державшая трубку, тряслась.
— Ч-что? — пробормотала она.
— Захочешь, конечно, чтобы она не страдала, потому что ты хорошая мать. Но запомни, это должно быть сделано.
Раздался щелчок, Барбара прервала разговор.
Джил сидела на краю кровати, сжимая трубку обеими руками. Назойливые короткие гудки напоминали, что трубку нужно повесить. Но Джил ничего не слышала. Тихие жалобные крики, рвущиеся из горла, заглушали все.
Глава 9
Джонсонвилль, Лонг-Айленд. 31 марта 1980 года
Наступила суббота.
День выдался необычно теплым. Лесли и Росс вышли на Долгую прогулку. Росс нее сумку поменьше, с картофельной соломкой и салфетками, а Лесли взяла корзинку для пикников. Они шагали медленно, Росс опирался на палку. Оба не выказывали ни малейшего смущения. Они давно уже привыкли к немощи Росса и воспринимали ее как часть повседневного существования.
— Как здесь тихо! — шепнула Лесли.
— Как всегда, — кивнул Росс, наблюдая, как Лесли расстилает одеяло под деревом. — Поэтому мы с девочками так любили сюда приходить. Тут никогда ни души, Дайна часто говорила, что это наше место.
Лесли, встав на колени, чтобы открыть корзину, взглянула на мужа снизу вверх. Его силуэт вырисовывался на фоне ярко-голубого неба, толстых ветвей вяза и густого леса в конце пастбища. Волосы Росса совсем поседели, и он стал очень худым. Никогда еще он не выглядел таким изможденным.
Лесли прижалась к нему.
— Я люблю тебя, — тихо сказала она.
Росс нежно погладил ее по плечу, словно был могучим и древним, как это дерево, и Лесли могла чувствовать себя в безопасности в его тени.
— Я тоже люблю тебя, малышка, — ответил он.
Они долго стояли так, чуть покачиваясь, на пятнистой от солнечного света лужайке, не выпуская друг друга.
Наконец Росс решился нарушить очарование.
— Давай поедим, — попросил он, — умираю с голоду.
Они наслаждались обедом. Лесли открыла бутылку вина, и они начали обсуждать планы на будущее.
После обеда Лесли, сложив все в корзинку, уселась, прислонившись спиной к стволу и положив голову Росса себе на колени.
Лесли взглянула на него и погладила редеющие белые волосы. Муж выглядел настоящим стариком. Но ведь он и был стариком! Лесли даже улыбнулась, поняв, что невольно скаламбурила. Однако судьба дала ей новую опору в жизни, встречу с Россом. Конечно, не о такой жизни Лесли когда-то мечтала, но все равно жаловаться ей не на что. Не такая уж плохая участь стать женой любящего тебя человека, достойного доверия и уважения. Ради этого можно многим пожертвовать.
В эту минуту перед глазами Лесли всплыло другое лицо, и пришлось сделать усилие, чтобы прогнать непрошеный образ. Случись все по-иному, она не сидела бы сейчас под этим деревом с Россом Уилером, а была бы далеко отсюда, став женой Джордана Лазаруса, и размышляла бы о радостной, хотя и извилистой тропинке, по которой шла с самого детства, тропинке, приведшей ее к Джордану, великой любви всей ее жизни, человеку, навсегда завладевшему ее сердцем с самой первой встречи. Какими счастливыми, какими потрясенными могли быть сейчас ее мысли! Словно Золушка в объятиях прекрасного принца, Лесли боялась бы поверить тому, что грезы наконец стали реальностью.
Джордан всегда будет занимать потаенное от других место в ее душе. Даже сейчас, видя многочисленные статьи в журналах и газетах о Джордане, его жене и ребенке, его преданности делу преобразования городов, его постоянно растущей славе, она всегда отводила глаза, словно от вещи, слишком болезненной или попросту чересчур чуждой для нее.
Однако Джордан снился ей каждую ночь, в разном обличье — отца Лесли, Росса, иногда даже ее самой, но это всегда был он. Утром Лесли вспоминала сон и всегда узнавала Джордана за тысячью масок. Тогда она поскорее выбрасывала его из головы и старалась думать о наступающем дне.
