Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
МНОГИЕ ГОВОРЯТ, ЧТО ЗМЕИ СПЕЦИАЛЬНО НЕ МОРГАЮТ — ГИПНОТИЗИРУЮТ ВЗГЛЯДОМ. ЭТО НЕ ТАК. ПРОСТО ГЛАЗА У НИХ ПОКРЫТЫ ПРОЗРАЧНОЙ ПЛЕНКОЙ — ВЕЧНЫМ ВЕКОМ. МОРГНУТЬ ОНИ НЕ МОГУТ ФИЗИЧЕСКИ.
Смотрел на меня змей, гипнотизировал. А я к гипнозу не восприимчив, тащу его за шею с куста, и алые лепестки суданской розы падают к моим ногам. Пока увесистый хондропитон перекочевывал в змеиный мешок за моими плечами, туземцы приумолкли. Они априори считают всех змей ядовитыми. И моя фамильярность с хондропитоном была для них доказательством моей причастности к высшим силам. Так и было.
Потом я отловил несколько крупных ящериц, и папуасы окончательно уверовали в то, что я колдун. Они и ящериц считают смертельно опасными. «Даже прикосновение к ящерице убивает человека», — говорят они. А я, по их мнению, не умер, потому что у всех белых есть прививка, и мы, белые, специально не даем ее папуасам, так как хотим, чтобы те гнили заживо. Но это я потом все узнал, когда мы подружились. Пока русско-папуасская команда только формировалась.
Солнце поползло на закат, и мы направились хватать кускуса. Кускус — небольшое существо размером с кошку. Лапки тоненькие. Заканчиваются большими, потными, почти человеческими руками. Мордочка глуповатая, удивленная. Огромные выпученные глаза всегда смотрят так, будто ты признался кускусу в отцовстве. Хвост толстый, мускулистый. Шубка чистая — шелковая. Кускусы неплацентарные, сумчатые. То есть своих детей донашивают в кармане на животе, как кенгуру.
А вот еще про кенгуру: они тоже неплацентарные, оно и понятно. Папуа географически рядом с Австралией. Папуасы — австралоиды. Физически они похожи на тверских мужиков. Носы картошками. Губы тонкие. Но волосы пружинками и кожа черная. Вот приехали каравеллы из Старого Света. Давным-давно. Высадились европейцы на берег. Ясное дело, идут их встречать местные. А сзади кенгуры прыгают. Наши-то, белые, спрашивают по-своему: «Это кто?» И на кенгуров пальцем показывают, а туземцы им и отвечают: «Кен Гуру!» Так и записали. А «кен гуру» на местном наречии означает «не понимаю».
Так я про кускусов… Кускус, значит, еда.
Наступил вечер, кускус проснулся. К этому времени мы срубили все деревья вокруг того, на котором он сидел. Перелезть с кроны на крону он не мог. Мы растянули сети под деревом, и я полез. Дерево было не толстым — сантиметров пятнадцать — восемнадцать в диаметре. Сучков и веток снизу не было. Этот участок дался мне без труда. Я связал себе ноги веревкой в районе щиколоток, а другую веревку на пояс — свободно. Перекидывая веревки, можно подниматься на голый столб, не держась руками. Этим способом пользуются туземцы для сбора кокосов. Потом пошли ветки. Это все усложнило. Пришлось развязывать веревки и дальше двигаться по ветвям. Кускус быстро понял, что я по его душу, и начал невероятно ловко и быстро забираться на самые тонкие ветки. Кажется — вот он, а дотянуться нельзя. Стремительно темнело. Я начал трясти дерево. Зверек держался очень крепко, а мое положение становилось все более шатким. Наконец я тряхнул последнюю ветку, и кускус полетел вниз. Каким-то чудом я схватил его за хвост. Это надежный способ.
ЛИСУ, ПЕСЦА, ХОРЬКА И ДАЖЕ НЕКРУПНОГО ВОЛКА МОЖНО ЛОВИТЬ И ПОДНИМАТЬ ЗА ХВОСТ. НА РАССТОЯНИИ ВЫТЯНУТОЙ РУКИ ВИСЯЩИЙ ВНИЗ ГОЛОВОЙ ЗВЕРЬ БЕСПОМОЩЕН, ЕГО ЛЕГКО МОЖНО БЛОКИРОВАТЬ, ПЕРЕХВАТИВ СВОБОДНОЙ РУКОЙ ЗА ШКИРКУ.
Я был окрылен и ослеплен удачей, начал спускаться, сжимая мясистый хвост кускуса в правой руке. Зверек шипел, злобно мяукал и извивался, как уж на сковородке. Через несколько секунд империя кускусов нанесла ответный удар. Тварь изогнулась и полезла по собственному хвосту. Я, как в замедленной съемке, видел его удивленное личико. Огромные глаза, исполненные разума и гнева, уставились на меня. Потные ручки ласково вцепились в мою ладонь, а маленький ротик, полный тупых зубов, вобрал мой палец и стал сжимать.
Давление нарастало, как в гидравлическом прессе. Кускус не отпускал и не перехватывал. В темноте я видел, как по его щечкам заструились черные ручейки моей крови. Кость, казалось, сейчас треснет. Я разжал руку. Пока кускус летел вниз, я успел прокричать Олегу, что брать его нужно как змею. Когда я оказался внизу, дело было сделано: кускус упал на сети, как на батут, и не повредился. Олег моментально прижал его герпетологическим крючком и инстинктивно, не глядя, взял за основание черепа. Лишенный возможности сопротивляться, кускус висел как тряпочка и таращился на окружающих. Я перехватил его, и началась съемка. Все прошло как по маслу. Я не сбивался, и запись прошла с одного дубля. Зверя можно было отпускать. Я посадил его на ветку и вытер руки об штаны.
В ту же секунду папуасы натянули луки, собаки залаяли. В кускуса полетели камни. Я заслонил собой героя и спросил, в чем дело. Они говорят: «Нельзя отпускать, нужно съесть». Я понял, что назревает политический конфликт. Решил дело дипломатией. «Нельзя, — говорю, — сейчас его убивать. Он завтра нам нужен для съемки». Мы с Олегом снова поймали пучеглазого и засунули в звероводческий мешок. Договорились, что ночью он «убежит». Пришлось взять его с собой в лодку. Так кускус переехал с острова на остров.
Людоедский ужин
Я собирался на ужин к каннибалам. А мне что собираться? Голь перекатная. Только подпоясаться. Вытер руки об штаны и пошел.
На пляже стояла баптистская церковь, очень красивая, сложенная из отесанной вулканической породы и кораллов. Иконы в ней тоже были: вырезки из глянцевых журналов с репродукциями на христианские темы. Оклады аккуратно выложены кораллами на клей ПВА. Над дверями выклеена ракушками надпись по-английски: «Иисус любит тебя». В церкви горел костер. Это создавало определенный уют, но выглядело непривычно. Со стороны алтаря, снаружи, были накрыты столы: много зелени, рис с морковкой, пальмовое вино…
Уважаемые люди сидели по-турецки перед сервированной клеенкой. Я сел на приготовленное для меня место — рядом с вождем. Разговорились, выпили пальмового вина… На листьях бао щедро лежала закуска, однако мясных блюд на столе я не наблюдал. По некоторым косвенным признакам я понял, что камеры работают. Хотелось спать после трудного дня на острове. Ужин с местной знатью представлялся ненужной работой. Прошло пятнадцать минут, и я зевнул. Еще через четверть часа спросил: «Что сегодня в меню?»
Вождь чесал живот и улыбался. Он сказал, что все мои пожелания будут в точности выполнены. Я приободрился, ведь съемка каннибальского пиршества была одной из приоритетных задач. Пришли дети в разноцветных саронгах, выстроились по росту и стали петь заунывные песни. Не знаю, сколько это тянулось, но казалось, что мучительно долго. Но и среди папуасов были режиссеры. Музыка сменилась яростным ритмом, и из кустов выскочили голые юноши. На причинных местах у них были закреплены сушеные тыквенные калебасы, явно льстящие участникам, так сказать, «костюмированного шоу», своими размерами. Калебасы были примотаны к телам резинками от трусов. Молодцы танцевали агрессивный военный танец.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
