— В общем, Ань, ты как хочешь, а я сегодня подавать заявление не пойду.
— Что, мама не советует?
— Да просто ты здесь надолго всё равно не задержишься. Скоро твой Скальде утащит тебя обратно, и тогда вернётся Фьярра.
Погодите-ка…
— Это что же получается, ты не со мной не хочешь разводиться, ты с ней не хочешь разбегаться? — Помидорка-черри, сорвавшись с вилки, шмякнулась коту на филейное место, что вызвало у Котения Котеньевича новый всплеск раздражения. — Хочешь, чтобы я оказала Фьяррочке услугу и повременила с разводом? — уточнила вкрадчивым голосом.
Кивнул. И даже улыбнулся скупо.
Скупо и, надо сказать, очень зря. Эта его улыбка и послужила катализатором очередного магического взрыва.
Не сдержавшись, прорычала глухо:
— Давай, Воронцов, знакомиться заново. Я — Аня. Ты — ледяной труп!
С трупом я, конечно, погорячилась, но к креслу нарушителя покоя и душевного равновесия основательно приморозила. В прямом смысле этого слова. Почувствовала, как кожу начинает колоть от холода и голубоватое свечение окутывает ладони, чтобы уже в следующую секунду плеснуть в опешившего Воронцова. Лёшка даже пикнуть не успел, как оказался связан по рукам и ногам.
Ещё легко отделался. Пусть спасибо скажет, что не распяла на стенке, как вчерашнего истребителя моих нервов.
Ледяные кандалы защёлкнулись на запястьях мятежника, тапочки, а с ними и ноги, приросли к полу благодаря ледяным же наростам. Созданные магией верёвки, будто свитые из хрустальных нитей, оплели грудь уже не моего мужчины, намертво впечатав его в мягкую спинку.
— Всё ещё не хочешь развода? — переспросила с ласковой улыбкой.
Кажется, мы с магической силой наконец оказались на гребне одной волны. Поняли друг друга не то что с полуслова — с полумысли. Не успела я нарисовать в сознании картину: «Лёша в плену у кресла», как магия Герхильдов успешно воплотила эту мою фантазию в жизнь.
— Совсем охренела?! — заверещал муж недорезанной свиньёй. Или скорее кабаном: диким, напуганным и страшно злым. — Проклятье, Королёва! — рыкнул типа грозно, но потом, пораскинув мозгами, решил избрать другую тактику и, нервно сглатывая, залебезил: — Аня, Анечка, ну же, прекрати это. Освободи меня скорее. — Видя, что не спешу превращать лёд в талую воду, снова завопил не своим голосом: — Ненормальная! Психичка!!! Ум-м… у-у-у…
Может, открыть фирму по производству ледяных намордников? А что, мне кажется, такой товар будет пользоваться спросом.
Коротко мяукнув, не то выражая протест против магического беспредела, не то соглашаясь с моими воспитательными методами, Котений Котеньевич благоразумно перебрался в безопасное место — под кровать. Подозреваю, Лёшка с удовольствием последовал бы его примеру, но иномирская сила держала крепко.
Я подошла к мужу, отчаянно вырывавшемуся из ледяных пут. Лучше бы с таким же рвением в ЗАГС просился, подписывать заявление о расторжении нашего никчёмного союза, и радовался бы, что наконец разбежится с «психичкой».
— Повторяю ещё раз: будем сегодня разводиться?
Взмахнула рукой, и лёд на посиневших губах пошёл трещинами.
— Я же уже извинился! — принялся сплёвывать ледяную крошку. — Сто раз прощения попросил! За всё! Но ты с каждым днём всё больше нас ненавидишь!
Вздохнула и устало прислонилась к стене. Вот идиот. Так ничего и не понял.
— Лёш, я не ненавижу вас. По крайней мере, тебя уж точно. Да и Фьярра не заслужила того, чтобы испытывала к ней такое сильное чувство. Ей вполне хватит и моего презрения.
— Сколько же в тебе злости! — дёрнулся, гневно сверкнув выпученными глазищами.
— Лёша, ау, включи приёмник. Это не злость. Или ты забыл, что со мной произошло? Всё то время, пока находилась в Адальфиве, меня шантажировали. Шантажировали твоей жизнью и твоим здоровьем, между прочим! И всё ради кого? Ради Фьяррочки, чтобы она потом в том мире сняла все сливки. А ты предлагаешь, чтобы я и здесь ей соломку, а заодно и перинку под задницу постелила? Принцессе на горошине чёртовой. Я больше ничего не буду делать ради неё, понял? Ни-че-го!
— Ань, ну разве так сложно ещё немного подождать? — затянул свою песню бывший, который никак не желал становиться бывшим. — Что, обязательно сегодня заявление подавать?
— Лёш, я и так ждала месяц. Больше не хочу. Может, всё так и останется: я здесь, она — там. И что, предлагаешь жить долго и несчастливо, надеясь, а вдруг когда-нибудь нас снова поменяют местами? А если не поменяют? Может, он и не знает, где сейчас его сила, — закончила тихо.
— Фьярра ему всё расскажет! — выпалил муженёк с фанатичным блеском в глазах.
Всё-таки опасная Сольвер женщина. Вон как его призомбировала.
— Сомневаюсь, — хмыкнула.
— Короче, что бы ты там ни говорила, я никуда не пойду и ничего подписывать не буду, — процедил упрямо, дёрнул подбородком и зубы сцепил, давая понять, что всё, точка: на этом наш разговор окончен.
И когда уже успел стать таким упёртым?
— Лёша, не доводи до греха, — сказала почти шёпотом и продолжила мягким, но оттого не менее пугающим голосом: — Я ведь могу тебе не только руки-ноги отморозить, но и кое-какие другие отростки. Один отросток. Вот и подумай, на кой леший ты потом сдашься ей такой, недееспособный. Своему Котёночку.
Откликаясь на моё мысленное пожелание, из пола вырвались ледяные побеги, шустро оплели икры благоверного, безжалостно стянулись на коленях и поползли дальше, медленно, но уверенно подбираясь к самому деликатному.
Воронцов судорожно сглотнул и промычал хрипло:
— Аня… Аня, прекрати! Аня, остановись!!!
— В общем так, дорогой. Сейчас мы едем в ЗАГС и вместе, по обоюдному согласию, подписываем бумаги. Всё ясно?
Бараньей решительности во взгляде мужа как не бывало.
Эх, вот что за мужик! Даже толком не поборолся за нашу славную, дружную семью.
— Лёша?
Кивнул, пусть и вяло, и отвернулся, всем своим видом показывая, что отныне я недостойна не то что его внимания, даже взгляда.
Ну и пожалуйста.
— Да, попробуешь взбрыкнуть, и, поверь, я сделаю всё возможное и невозможное, чтобы испортить тебе жизнь. Или лишить здоровья. — В подтверждение моих слов лёд захрустел, коконом стягиваясь вокруг Воронцова. — У меня в последнее время нервы и так ни к чёрту, так что, пожалуйста, перестань меня драконить. До суда я это точно доводить не стану, разберусь с тобой раньше.
Скрипнул зубами, от злости и досады, но продолжать выяснять отношения побоялся. Только выпалил, уже когда выходила из спальни:
— Эй, ты куда? Сними это с меня! Аня, мне же холодно!
— Я — в горячий душ, расслабляться и успокаиваться. А ты пока посиди и подумай, какими могут быть последствия следующего твоего бунта.
