В конце месяца она под влиянием донцов подкорректировала военный план Морозова, развернув боевые действия под Азовом. Крымцы, естественно, кинулись защищать свой форпост, почему лето 1646 г. в русском приграничье выдалось вполне спокойным. Пользуясь тишиной, князь Н.И. Одоевский мобилизовал несколько тысяч крестьян, солдат и казаков на возведение тридцатикилометрового земляного вала от реки Северный Донец у Белгорода до реки Ворскла у Карпова острога. Вкалывали с июля по октябрь, построив и главный объект, и вспомогательные — глубокий ров с «земляными городками*, а, кроме того, преобразили Карпов острог в город и до середины декабря снабдили малыми земляными валами «татарские перелазы» на левом берегу Северного Донца.
В 1647 г. занялись Кальмиусской сакмой. Татары, изрядно потрепанные боями под Азовом в июле — августе 1646 г., в новом году решили целиком сосредоточиться на ликвидации казацкой угрозы, для чего 19 (29) июля блокировали Черкасск. Хотя недостаток провизии за зиму существенно сократил «охочий» контингент донского воинства (многие разбежались по домам), а Пожарский с ратниками вернулся в Астрахань, осажденный гарнизон выстоял и отбил все атаки неприятеля, которых в итоге осенние холода отогнали восвояси. Между тем без малого четырехтысячный отряд князя В.П. Львова 26 мая (5 июня) взялся за сооружение вала от реки Оскол до Верхососенского леса у реки Тихая Сосна. По краям вала заложили две крепости: 2(12) июня — на левом берегу Оскола в устье речки Белый Колодезь Царево-Алексеевск (ныне Новый Оскол), 15 (25) августа — Верхососенск (ныне село Верхососна). До осени успели осилить половину дистанции и отразить набег татарской орды Караш-мурзы, вопреки воле хана рискнувшего пойти на Россию. Знаковый бой случился 11 (21) июля 1647 г. в верховьях Тихой Сосны. Разгромленная орда распалась на мелкие партии и до середины августа тщетно искала лазейки в засечной черте. На родину мало кто возвратился и, увы, без добычи.
Благодаря авантюре Караш-мурзы хан Ислам-Гирей досрочно узнал о том, что «государева украйна не по старому ныне де укреплена, накрепко, и городов поставлено много, и людьми наполнена многими, и впредь им ходить на Русь никако немочно». Новость эта спровоцирует серьезные внешнеполитические перемены весной 1648 г. А пока в Бахчисарае приходили в себя от поражений под Черкасском и на Тихой Сосне, в Москве планировали через год закрыть последнюю брешь Кальмиусского шляха и завершить усманскую полосу между реками Усмань и Боровая, основанную летом 1646 г. для защиты нескольких ответвлений Ногайской дороги западнее Козловского оборонительного рубежа. Увенчала морозовский период строительства засечной черты быстрая (в октябре — ноябре 1647 г.) закладка крепости Коротояк южнее Воронежа, на Дону (ныне село северо-восточнее Острогожска).
Легко догадаться, насколько крупные суммы ассигновались из казны на жалованье волонтерам и казакам, на порох с ядрами им же, на корм и материальное обеспечение тружеников засечной линии, на налаживание массового выпуска мушкетов после Пасхи 1647 г., на литье пушек в Туле (на заводе Виниуса) и Москве (на Пушечном дворе), на найм заграничных военспецов, на формирование солдатских и рейтарских полков, на переработку больших объемов селитры в порох, и на много еще чего… Судя по всему, Морозов поставил задачу изготовиться к войне в кратчайший срок: за два-три года, не более. Вот почему паралелльно финансировались и строительство Белгородской черты, и донской «фронт», и оборонный заказ, и форсированное комплектование солдатских (пехоты), драгунских (мобильной пехоты) и рейтарских (конной пехоты) полков офицерами и рядовыми. Поневоле прижимистый, первый министр не поскупился и даже заплатил семьсот тридцать два рубля за издание европейского воинского устава И. Валльгаузена «Учение и хитрость ратного строения пехотных людей», увидевшего свет 26 августа (5 сентября) 1647 г. в количестве тысячи двухсот экземпляров. Размер тиража выдает планы по существенному увеличению русской армии, собираемой против Польши (для войны с турками и татарами правила западного воинского искусства не слишком годились).
Однако из какого источника черпались средства на покрытие столь великих расходов? К сожалению, «золотой жилой» Морозов не располагал и за два года таковой не обнаружил. Посему выкручивались за счет режима тотальной экономии. Уже 7(17) ноября 1645 г. от главы Земского приказа Семена Васильевича Волынского, руководившего учреждением без малого три месяца, с 16 (26) августа, затребовали роспись всем столичным доходам — «мостовым», «решоточным», «оброчным», «окладным» и «неокладным». Выяснилось, что московский бюджет наполнялся плохо, росли недоимки, ширился круг льготников («по подписным челобитным и из приказов по памятем»). Пример Москвы не сулил больших прибылей и от прямого налогооблажения в пяти «четвертных приказах» — Владимирском, Галицком, Новгородском, Костромском и Устюжском.
Возникли они в конце XVI века, а именовались четвертями или четями по прозванию дьяка, которого прикрепляли к тому или иному приказу на время для сбора податей с подконтрольных ведомству территорий. Обычно в приказе служило три дьяка, фискальный становился четвертым. Когда решили централизовать сбор налогов, выбрали меньшее из зол, то есть не создание особого приказа, а распределение городов и уездов между пятью «четвертыми дьяками», уже владевшими ситуацией на местах. В итоге Владимирская четверть помимо одноименного города опекала северо-западные и юго-западные окрестности Москвы, кроме треугольников Брянск — Мценск — Медынь, Ржев — Великие Луки — Вязьма и Можайск — Клин — Дмитров. Первый «приютила» Галицкая четь, отвечавшая за Подмосковье северо-восточное и юго-восточное, второй и третий — четь Устюжская, надзиравшая за бассейном рек Сухона, Северная Двина, Вычегда от Тотьмы до Сольвычегодска, и еще за двумя городами — Бежецком (Тверской край) и Енифань (Тульский край). Костромская четверть выглядела беднее всех, ибо главенствовала над районом Кострома — Ярославль плюс городами Муром, Серпухов, Алексин (под Тулой), Торопец (под Тверью). В противовес ей Новгородский округ вобрал в себя экономические жемчужины России — весь север с двумя торговыми центрами — Новгородом и Архангельском, Псковский, Вятский, Вологодский и Нижегородский регионы. Учитывая прежний автономный статус Новгородской республики, Новгородскую четверть неизменно поручали но совместительству главе Посольского приказа. Все чети управляли ресурсами древних русских земель. Недавно приобретенными руководили «свои» приказы — Казанский и Сибирский.
Денежные фонды везде формировались через оброчные, таможенные, специальные сборы («четвертные доходы»). Кабацкие шли особой статьей и в особый приказ — Новой четверти (чети). Тратилось все в основном на жалованье служивым людям. Отсюда в исторической науке сложилось мнение, что Морозов выкраивал рубли и копейки на военные нужды, прежде всего, путем сокращения или упразднения денежных и «хлебных» окладов государственных чинов — от бояр, окольничих и городового дворянства до воевод, приказных, стрельцов, пушкарей, казаков. Однако примитивность мышления не характерна для Бориса Ивановича. Финансовые резервы он действительно изыскивал в «четвертных доходах», но не тупо в лоб, сокращением штатов и зарплат, а хитростью.
Вот несколько примеров. Из инструкции псковскому воеводе Никифору Собакину от 14 (24) марта 1647 г.: «В нынешнем же во 155 году указал государь царь… во всех городех на посадех и в уездех свои государевы оброчные земли и рыбные ловли, и мелницы, и сенные покосы, и иные всякие угодья, за кем по ся места на оброке ни есть, отдавати на оброк из наддачи охочим всяким людем на урочные годы, на два или на три, и, по самой болшой мере, на пять лет, а не в проки. А болши пяти лет никаких государевых оброчных угодей никому на оброк отдавати не велено. А которые государевы оброчные земли и всякие угодья на оброке за монастыри из тяглых земель и из угодей, а учнут о тех землях и о угодьях государю бита челом его государевых волостей крестьяне в тягло или на оброк, и те оброчные земли и угодья государевым крестьяном в тягло и на оброк велено отдавати из прибыли. А вперед в монастыри оброчных земель и никаких угодей на оброк отдавати не велено». Там же читаем и другое любопытное предписание: беря на стрелецкие вакансии новичков, «жалованье им давати меншой оклад, потому что прежним стрелцом учинены были болшие оклады за многие службы и за кровь. А новым, не служа, в тех окладех быти непригоже». И еще «давати государево жалованье всем на лицо, а за очи никому ни на кого не давати».
