Каждый год, непременно весной[19], Теренций ставил по пьесе[20]. И всегда имел успех[21]. Теренций вошел в моду. Его язык был чист и изящен, интрига тонка и остроумна, сам автор скромен, мягок и даже льстив в обращении. Молодой поэт уже заработал достаточно и мог жить безбедно. Он купил небольшой участок в двадцать югеров на Аппиевой дороге, завел хозяйство и обзавелся семьей (Suet. Тек, 5).
Только одно обстоятельство омрачало жизнь Теренция — его собратья по перу почему-то люто его ненавидели. Они делали все, чтобы отравить ему существование. Дошло до того, что однажды один поэт ворвался к эдилам, которые уже приняли очередную пьесу Теренция к постановке, и учинил дикий скандал (Eun., 20—23).
За что же его так ненавидели другие поэты? Что это было — зависть, соперничество, борьба литературных течений?[22] Это окутано тайной. Но вокруг молодого поэта, как плотное черное облако, сгустились темные слухи. Сначала их повторяли только поэты и актеры. Но вскоре слухи эти вышли за пределы маленького театрального мирка и поползли по Риму. Их с усмешкой передавали друг другу завсегдатаи Форума, о них толковали в тавернах, в портиках, на перекрестках. Они превратились в очередной весьма соблазнительный скандал. И то были странные слухи, очень странные.
Говорили, что Теренция нет. Он — мистификация, подставное лицо. За ним, как за ширмой, скрывается кто-то другой, какие-то очень знатные люди, для которых совершенно немыслимо ставить пьесы под собственным именем. И люди эти — Публий Сципион и Гай Лелий!
Гай Меммий, современник наших героев, в речи, произнесенной в свою защиту, говорил: «Публий Африканский, пользуясь личиной Теренция, ставил на сцене под его именем пьесы, которые писал дома для развлечения» (Suet. Ter., 3). Квинтиллиан, знаменитый учитель красноречия, пишет: «Произведения Теренция приписывают Сципиону Африканскому» (Inst., X, 1,99). У Цицерона читаем о Теренции: «Комедии его за изящество языка приписывали Гаю Лелию» (Alt., VII, 3, 10). Светоний говорит: «Известно мнение, что Теренцию помогали писать Лелий и Сципион» (Suet. Теr., 3).
По Риму ходили забавные рассказы и истории. Непот, очень серьезный и солидный автор, ссылаясь на какой-то «достоверный источник», рассказывает, например, следующее. В 163 году друзья встречали Новый год — а тогда в Риме его справляли 1 марта — на Путеоланской вилле Лелия. Было время обедать, и жена сказала Гаю, чтобы он не запаздывал. Но Лелий просил пока его не беспокоить и садиться без него. Гости уже заняли места за столом, когда наконец вошел сам Лелий и улыбаясь сказал, что редко удавалось ему так хорошо писать. Все, конечно, попросили его прочесть, и он продекламировал стихотворный монолог. А через месяц все услыхали его со сцены уже под именем Теренция (Suet. Тег, 3).
Действительно, Теренций был близко знаком с обоими друзьями. Вчерашний раб, он был приветливо принят на Альбанской вилле Сципиона и сидел теперь за одним столом с знатнейшими из знатных. Сципион принимал молодого поэта с чарующей простотой, составлявшей его отличительную особенность. Он никогда не ставил себя выше своих приятелей, кто бы они ни были (Cic. De amic., 63). Лелий называл его другом (ibid., 89). Сам Теренций с восхищением говорит, что его знатные друзья обходятся с каждым без всякого высокомерия (Adelph., 21). А один из его врагов-поэтов, Порций Лицин, с плохо скрытой завистью пишет:
«Он домогался смеха и неискренних похвал знатных людей. Жадным ухом ловил он божественный голос Публия Африканского. Он обедал с Филом и красавцем Лелием» (Suet. Ter., 1). Этот Люций Фурий Фил был знатный молодой патриций, ровесник Сципиона и самый его близкий друг после Лелия. Эти трое прослыли в Риме неразлучными. Тем не менее почему-то никто не подозревал его в том, что он также участвует в сочинении пьес Теренция.
Итак, весь Рим заговорил о том, что поэт не сам пишет свои комедии. Дело приняло наконец такой оборот, что Теренцию пришлось как-то отвечать на эти обвинения. В прологе к «Самоистязателю» — той самой комедии, которая, если верить молве, так удалась Лелию, — он говорит, что на него нападают собратья по перу и заявляют, что «он внезапно взялся за поэтическое искусство, полагаясь на таланты друзей, а не на собственные способности» (Heut., 23). И вместо ответа предлагает о его способностях судить зрителям. Какое странное оправдание! Однако дальнейшая история была еще загадочнее.
В 160 году была поставлена пьеса Теренция «Братья». В прологе поэт пишет:
«Ненавистники говорят, что знатные люди помогают поэту и усердно пишут вместе с ним (Теренций никогда не называет себя ни в первом лице, ни по имени. — Т. Б.). Но то, что им представляется столь тяжким обвинением, для самого поэта величайшая похвала. Ведь, значит, он мил тем людям, которые милы вам всем и всему народу и к кому каждый из вас в свое время обратился за помощью на войне, или на досуге, или в трудах, а они помогли без всякого высокомерия» (Adelph., 17–21).
Иначе как признанием это назвать трудно. Сразу же после этих таинственных слов Теренций совершенно неожиданно исчез из Рима. Почему молодой, талантливый, популярный поэт, получавший за каждую пьесу столько денег, вдруг бросает все и уезжает? Куда и зачем? Никто в Риме толком не знал. Одни говорили, что он в Греции, другие — что в Азии. Одни думали, что он утонул там в море, другие — что умер где-то на чужбине. Один поэт так сообщает об этом:
Поставив шесть комедий, Афр покинул Рим, И с той поры, как он отчалил в Азию, Его никто не видел, вот конец его.
(Suet. Тек, 4–5) Зачем он уехал, тоже не знали. Одни полагали, что Для развлечения, другие считали, что он бежал от городских сплетен, упорно утверждавших, что он выдает за свои произведения Сципиона и Лелия (ibid., 4). Но тогда зачем он сделал признание в «Братьях»? Все это очень загадочно. Наконец, Порций Лицин, автор той злобной эпиграммы, которую мы приводили, сообщает совсем уже странные вещи о Теренции и его знатных друзьях:
