И как грубейшую ошибку советских конструкторов можно упомянуть «грозный» КВ-2, который многие историки приводят в пример Западу. Дескать, там не создали ничего подобного. Разумеется, не создали, потому что даже и не собирались создавать. Воткнуть 152-мм гаубицу в танковую башню — такое и в кошмаре не приснится. При крене около 5 градусов эту громоздкую конструкцию уже заклинивало намертво. Можно ли было воевать на таком «танке»? Лишь в 1943 году появилось то, чем должен был стать КВ-2 с первого дня — самоходная установка СУ-152, заработавшая на Курской дуге прозвище «зверобой» за ту лёгкость, с которой она расправлялась с «тиграми», «пантерами», «носорогами» и прочим немецким зверинцем.
И всё-таки численное превосходство советских танковых войск над Панцерваффе было очень велико. Однако имелся ещё один серьёзный фактор, работавший против нас, — это организационная структура мехкорпусов РККА. Напомним, что немцы в составе танковой группы имели в среднем около 850 танков, разделённых между двумя-тремя корпусами, состоявшими, как правило, из двух дивизий. Кроме танков, соответственно, имелись корпусные и армейские части обеспечения и обслуживания, артиллерийские, сапёрные и прочие, и прочие, и прочие… А что у нас? А в РККА создавались монстры типа 7-го мехкорпуса — 959 танков, 6-го мехкорпуса — 1131 танк. И это не было чем-то чрезвычайным, ведь наш механизированный корпус по штату, утверждённому в феврале 1941 года, должен был иметь 1031 танк, то есть больше, чем немецкая танковая группа, в смысле армия. Но при этом минус все командные структуры, минус вспомогательные войска и службы. Даже если численность артиллерии, сапёров и зениток в советском мехкорпусе не уступала немецкой танковой группе, они были расписаны по своим дивизиям, что крайне затрудняло манёвр силами, их сосредоточение и переброску на другие участки фронта. А немецкий командир мог свободно использовать части армейского подчинения, не нарушая структуру дивизий и не ломая планы подчинённых командиров. Здесь можно напомнить пример из не слишком далёкого прошлого — Мукденское сражение Русско-японской войны. Командующий русской армией генерал Куропаткин растрепал все подчинённые ему корпуса и дивизии буквально по батальонам и собственноручно создал обстановку такого хаоса и растерянности, что японцам впору было его за это наградить. Наши гигантские механизированные корпуса летом 1941 года оказались примерно в таком же положении. Между прочим, когда позднее в Красной Армии начали формироваться танковые армии, они имели не более 700–800 танков. Видимо, это и есть эмпирически нащупанный предел управляемости танковых частей.
Но имеется ещё и вторая составляющая блицкрига — авиация поля боя. Здесь нельзя ставить на «авиацию вообще», как это сначала попытались делать западные союзники. Средние и тяжёлые бомбардировщики мало чем могут помочь наступлению танковых частей. Союзники попытались проделать это однажды, и всё закончилось скандалом. Мы говорим, разумеется, о попытках взять город Кан в Нормандии. Мало того, что в этой операции британский полководческий «гений» Монтгомери в очередной раз показал свою полнейшую несостоятельность, так ещё оскандалилась и грозная авиация союзников. Нет, свою задачу она выполнила, на головы немцев обрушились сколько-то там тысяч тонн бомб. Но кроме вполне ожидаемых результатов внезапно появились и совсем неожиданные. Бомбардировщики союзников так здорово перекопали намеченный участок наступления, что эту полосу препятствий не сумели преодолеть даже танки. В очередной раз подтвердилась старая истина: слишком хорошо — это тоже нехорошо.
И вот с этой составляющей блицкрига практически у всех стран, участвовавших во Второй мировой войне, дела оказались весьма неважными. Это сегодня везде и всюду мелькают боевые вертолёты, вертолёты огневой поддержки и тому подобные летательные аппараты. А вот в те времена с подобными конструкциями было гораздо сложнее. Собственно, лишь пикирующий бомбардировщик отвечал требованиям, предъявляемым к самолёту поля боя. Все разнообразные штурмовики и истребители-бомбардировщики соответствовали этим требованиям в лучшем случае частично. Или не соответствовали вообще.
Можно было гордо заявлять, подобно англичанам, что пикировщики их не интересуют в принципе, даже после того, как те поднесли на блюдечке маршальский жезл Роммелю, сломив сопротивление гарнизона Тобрука. Можно было говорить, что сильная зенитная артиллерия делает атаки пикировщиков слишком рискованными, но немецкие пилоты, похоже, не подозревали об этом, уничтожая одну зенитную батарею за другой.
В общем, к началу Второй мировой войны только немцы создали самолёт, способный поддержать наступление танков, и, что ещё важнее, создали систему взаимодействия авиации и наземных сил. Конечно, сначала дела шли не так гладко, как хотелось бы, но уже во время наступления во Франции весной 1940 года эта система показала себя в полном блеске.
Ничтожное количество английских и французских пикировщиков, имевшихся к началу войны, было уничтожено столь стремительно, что вопрос об их взаимодействии с войсками даже не успел возникнуть. И лишь к 1944 году союзники на европейских театрах обзавелись самолётами, способными действовать в качестве штурмовиков. Это были американские истребители «Тандерболт» и британские «Тайфуны». Вооружённые ракетами, эти самолёты неплохо показали себя в борьбе против железнодорожных составов и механизированных колонн в тылу. Однако их действия на линии фронта были далеко не столь успешны, и помощи войскам они почти не оказали.
Самое любопытное, что система воздушной поддержки войск у союзников, точнее, у американцев, всё-таки существовала. И она тоже была доведена до совершенства, но в приложении к конкретным задачам, не имевшим ничего общего с наступлением танковых частей и блицкригом. Мы говорим о десантных операциях на Тихоокеанском театре в 1943–1945 годах. При высадках морской пехоты на очередной атолл в воздухе постоянно дежурили несколько звеньев истребителей «Хеллкэт» или «Корсар», вооружённых ракетами. В составе десанта имелись группы наведения, по указаниям которых эти самолёты наносили удары по японским огневым точкам. Согласитесь, это была задача на порядок более простая, чем поддержка наступления танкового полка. К тому же американцы сами ограничили свои возможности, вооружая эти самолёты только ракетами. Да, истребители могли нести бомбы и применяли их против японских кораблей, а также в ходе предварительных бомбардировок. Но, судя по всему, точность бомбометания была недостаточной для уничтожения точечных целей, поэтому использовались ракеты, имевшие несравненно меньшую эффективность. Кстати, именно американцы применили любопытную тактическую новинку. Они освободили командира ударной авиагруппы от необходимости самому атаковать цель. Командир занимался только координацией действий своих самолётов и целеуказанием. До этого не дошли даже немцы.
Осталось рассмотреть, как обстояли дела с воздушной составляющей блицкрига в Красной Армии. Формально наша авиация имела всё необходимое. У нас были созданы пикировщики. У нас были созданы штурмовики. У нас даже появилась система наведения авиации, правда, первые упоминания о ней относятся к 1943 году, но всё-таки появилась.
На вооружение Красной Армии к началу войны начала поступать импровизационная переделка Пе-2, названная пикирующим бомбардировщиком. Однако этот самолёт таковым фактически не являлся. Мало ли что он пикировал. Англичане проводили безумные эксперименты по пикированию на тяжёлых «Веллингтонах». К тому же бомбовая нагрузка Пе-2 была, мягко говоря, невелика. Опять же, здесь не место детально анализировать достоинства и недостатки этого самолёта, мы просто отсылаем любопытствующих к подробной монографии ««Пешка», ставшая ферзем». Мы просто ограничимся замечанием, что упоминаний об использовании Пе-2 для уничтожения целей на поле боя по заявкам с земли мне найти не удалось. Кстати, не сомневаюсь, что такие эпизоды наверняка имеются. Однако уже тот факт, что их приходится искать специально, говорит о многом.
