Не будет ошибкой сказать примерно то же самое и о скале, которая истирается от ударов волн и в результате уменьшается. Этот процесс может продолжаться в течение длительного времени, но в любой момент времени размер скалы есть как формальная, так и конечная причина изменения.
Эти примеры естественных изменений цвета и размера применимы и к естественному изменению места. Случайно уроненный теннисный мяч падает на землю и в конце концов приходит там в состояние покоя – локальное перемещение заканчивается. Это место является и формальной, и конечной причинами движения.
Если бы кто-нибудь спросил о действующей причине в данном случае, то ответом, скорее всего, была бы сила тяжести. Такой ответ, который большинство из нас выучило еще в школе, озадачил бы Аристотеля. Этот факт не влияет на наше понимание разницы между действующей и материальной, конечной и формальной причинами. Действующая причина всегда присуща любому процессу изменения, она воздействует на объект, и он становится другим в определенном отношении: красным, будучи изначально зеленым; меньшим, будучи перед этим большим; находящимся там, находясь перед этим здесь.
Еще один пример изменения – рост живых объектов, который, несмотря на то что подразумевает увеличение в размере, включает в себя гораздо большее, чем только это. Аристотель рассматривает желудь, который падает на землю с дуба, пускает там корни, питается солнцем, дождем и веществами из почвы и в конце концов вырастает в другой дуб.
Желудь, говорит Аристотель, – это дуб в процессе становления. Быть дубом есть как формальная, так и конечная причина для желудя, превращающегося в дуб. Форма, которую приобретет желудь, пройдя процесс роста и достигнув своего полного развития, является конечной целью для желудя просто в силу его бытия желудем.
Если бы этот сеянец был не желудем, а зернышком из початка кукурузы, наши усилия по его посадке и выращиванию привели бы к другому конечному продукту – стеблю кукурузы с початками на нем. Согласно Аристотелю, конечный продукт, который надо получить, и форма, которую нужно развить в процессе роста, так или иначе присутствуют в самом начале – в семени, при правильном питании вырастающем в полноценное растение.
В действительности дуба и кукурузы нет. От сеянцев только ожидается, что из желудя вырастет дуб, а из зернышка – стебель кукурузы. Но они присутствуют потенциально, и это – противоположность их действительного присутствия. Разница между потенциалом, присутствующим в желуде, и потенциалом в кукурузном зернышке приводит к тому, что одно семя развивается одним образом, а другое – другим.
Сегодня у нас есть другой способ сказать то же самое. Аристотель писал, что энтелехия[5] одного семени отличается от энтелехии другого. Этим греческим словом он пытался выразить то, что каждое семя имеет в себе потенциал – другую конечную форму или конечный результат, – который ему суждено раскрыть через рост и развитие. Говоря языком современной науки, генетический код одного семени дает ему набор направлений для роста и развития, отличный от набора направлений, заложенных генетическим кодом другого семени.
Мы думаем о генетическом коде как о программе, определяющей рост и развитие живого организма с момента запуска этого процесса. Аристотель рассуждал о возможностях живого организма как о чем-то, что направляет и руководит организмом в процессе его роста и развития. До определенного момента два этих описания почти взаимозаменяемы. Наблюдаемые факты остаются теми же. Желуди никогда не превратятся в стебли кукурузы.
Причина этого в том, что в материи, из которой состоит желудь, и в материи, из которой состоит зерно кукурузы, заключено нечто изначально отличающееся. Мы можем называть это генами, программирующими рост и развитие, или управляющим потенциалом – это не имеет большого значения для нашего понимания происходящего. Но большинство из нас в курсе, что это влияет на способность людей вмешиваться в природные процессы.
Наше научное знание о ДНК позволяет экспериментировать с генетическим кодом организма и, возможно, вносить существенные изменения в направления, которые в нем предусмотрены. Философское осмысление Аристотелем той роли, которую играет потенциал, не позволило ему и не позволяет нам даже слегка вмешиваться в естественные процессы.
В следующей главе мне следует больше рассказать о возможностях и о действительностях, а также о материи и форме как о фундаментальных факторах изменений всех видов: и естественных, и искусственных. Эти четыре фактора, хотя и не совпадают с четырьмя причинами, тесно связаны с ними.
Чтобы подогреть ваш интерес, позвольте мне попросить вас вновь рассмотреть изменение, о котором мы уже говорили. Речь о том особом виде, который Аристотель называл возникновением и исчезновением. В качестве примера я предлагаю вам вполне обычное повседневное событие.
Мы садимся ужинать и съедаем фрукт. Яблоко, лежащее на нашей тарелке, перестало расти, когда его сорвали с дерева. Но оно по-прежнему живой организм, в нем есть семена, которые можно посадить и вырастить яблоню. Оно не демонстрирует никаких признаков распада или гниения. Мы съедаем его целиком, кроме ядра. Что получилось из яблока?
Мы не только съели, прожевали и переварили его, но мы получили из яблока некоторые питательные элементы, то есть оно каким-то образом стало частью нас. Перед тем как мы начали его есть, органическая материя этого фрукта имела форму яблока. Когда мы закончили есть, переваривать и получать из него питательные элементы, материя, имевшая когда-то форму яблока, каким-то образом слилась и объединилась с нашей собственной материей в форме человеческого существа.
Яблоко не становится человеком. Скорее, оказывается, что сама материя преобразуется из формы яблока в форму человека.
Что такое «сама материя» и в чем ее отличие от «материи яблока» и «материи человека»? Можем ли мы сказать, что сама материя – это то, что остается постоянным, базовым предметом изменений в этом примечательном виде изменения, которое происходит ежедневно, когда мы едим?
Надеюсь, в следующей главе я смогу немного прояснить ситуацию с «материями».
Глава 7
Быть или не быть
Обычно мы думаем о рождении живого организма как о возникновении того, чего не было раньше. И мы часто говорим о смерти человека как о его исчезновении.
С точки зрения Аристотеля, изменения, которые он называет возникновением и исчезновением, отличаются от всех прочих искусственных и естественных изменений (места, качества или количества).
Этот особый вид изменения в природе является наиболее трудным для понимания. Почему? Чтобы выяснить это, давайте начнем с самого легкого – создания или разрушения вещей людьми.
Когда люди перемещают вещь или увеличивают ее, то она остается всё той же вещью. Она продолжает существовать как та самая уникальная вещь, меняясь только с точки зрения своих характеристик: местонахождения, цвета или размера.
