– Берегись, чувак, – с ухмылкой сказал Ник. – В этих крошках я смертоносен!
Питер рассмеялся.
– Эй, гляди! – Ник шагнул к полкам со скейтами, подхватил один, уронил доску на носок ноги и резким движением перевернул на колеса. – Ловко, а?
Питер кивнул.
– С дороги!
Вскочив на доску, Ник толкнулся изо всех сил и понесся вдоль длинного центрального прохода. Ударив ногой в тэйл доски, он взвился в воздух, но когда скейт приземлился, задняя часть доски скользнула по гладкому линолеуму, и Ник врезался в стойку с мужскими свитерами, обрушив ее на себя.
Через секунду Ник высунул голову из груды свитеров и вешалок. Он был сбит с толку и смущен.
Питер так и взвыл от смеха.
– Впечатляет!
– Вот ты как? – нахмурился Ник. – Давай поглядим, что ты сам умеешь!
– О, хочешь, чтоб я показал, как надо? В самом деле? Да я же король скейтборда!
Питер подхватил одну из досок. На скейте он не катался никогда, но если даже этот пацан смог, уж он-то точно сможет! Он опустил скейт на пол, поставил ногу на деку и изо всех сил, как это делал Ник, оттолкнулся другой ногой. Доска вильнула в сторону, и Питер, отчаянно размахивая руками, чтобы не потерять равновесия, понесся прямо на Ника.
– Дорогу!!! – заорал он, пытаясь справиться со скейтом.
Веселье на лице Ника сменилось страхом. Он забарахтался среди груды свитеров, убираясь с дороги. Питер попытался свернуть, потерял управление и с маху шлепнулся задом об пол. Доска выскользнула из-под него, понеслась вперед, будто ракета, и врезалась в ногу стоявшего неподалеку манекена. Манекен опрокинулся, голова его запрыгала вдоль прохода и лицом вверх упала прямо Нику на колени. Ник изумленно взглянул на блаженную пластиковую улыбку, поднял взгляд на Питера, и оба заржали, как сумасшедшие.
– О господи, – просипел Ник свозь смех. – Вот, блин! Ну, чума!
Не выпуская из рук пластиковой головы, он поднялся на ноги, развернулся к ряду баскетбольных щитов, прицелился и сделал бросок. Голова отскочила от щита, но не попала ни в сетку, ни даже в обод. Ник вскинул кулаки:
– Бросок! Мимо! Зрители писаются от восторга!
Исполнив короткий дикий танец, он подцепил ногой скейт, вытолкнул его в проход, прыгнул на деку, толкнулся и принялся носиться по проходу взад-вперед, закладывая виражи, прыгая, тормозя юзом, лавируя между стоек и полок.
Питер поднялся, потирая ушибленный зад, и презрительно взглянул на свой скейтборд.
– Этот просто бракованный.
– Ага, как же!
Питер нахмурился, снял с полки другую доску и внимательно осмотрел ее прежде, чем поставить на пол. Ник с истерическим смехом пронесся мимо, едва не сбив его с ног. Питер прыгнул на доску и помчался за ним, виляя из стороны в сторону и изо всех сил стараясь удержаться на доске. Перед самой дверью Ник резко свернул. Не успев затормозить, Питер налетел на него, и оба врезались в дверь. От удара весь фасад магазина содрогнулся. Завыла сирена сигнализации.
– Твою мать! – заорал Ник, перекрикивая вой. – Валим отсюда!!! – он дернул дверь, но дверь была заперта. Он раздраженно пнул ее, рванул раз, другой – безуспешно. – Придется выбираться через подвал!!! Быстрее!!!
– Нет, ни к чему.
Ник озадаченно оглянулся на Питера. В ответ тот указал на витрину. Там лежал розовый шар для боулинга, украшенный яркими спиралями.
Ник понял его не сразу.
– О, нет! – воскликнул он, замотав головой. – Так же нельзя!!!
Но вдруг в его глазах мелькнули искорки. Питер прекрасно знал, что значит его взгляд. Все они становились такими – стоило им только вправду осознать собственную свободу.
Плотно сжав губы, Ник взвесил шар на ладони и устремил взгляд на стекло витрины. Питер заметил в его глазах злость, откровенную вражду, и понял, что дело не просто в том, чтобы выбраться из магазина, не просто в акте вандализма, не в обычной проказе – все было намного глубже. Нику нужно было сломать клетку прошлого – вырваться из нее на волю. Он был таким же, как все беглецы, многие годы терпевшие издевательства и жестокость, подавленные, всеми забытые. Им нужно было только показать, как облегчить душу. А уж затем, после того как подведешь их к этому, все остальное выходило проще простого. После этого они готовы были идти за Питером куда угодно.
– Покажи им, Ник!!! – закричал Питер. – Покажи им всем большой толстый фак!!!
Ник скрипнул зубами, зарычал и толкнул шар от плеча, будто ядро.
– Хер вам!!! – завизжал он. – Хер вам всем!!!
Шар врезался в витрину, расколов стекло на тысячу сверкающих осколков.
– Йя-хха!!! – закричал Ник, заглушив трели сигнализации.
Шар заскакал по тротуару и, набирая скорость, покатился вдоль улицы под уклон.
– В погоню!!! – вскричал Ник.
Подхватив свой скейтборд, он без оглядки выпрыгнул наружу сквозь выбитое окно.
Питер не смог бы улыбнуться шире, даже если бы захотел. «Он мой». Подхватив свой скейт, он прыгнул следом за Ником и поравнялся с ним на середине улицы. Толпа мужчин и женщин высыпала из соседнего бара посмотреть, что тут за шум. Некоторые были так пьяны, что едва держались на ногах.
Ник дико осклабился в их сторону и вскинул кулаки, выставив вверх средние пальцы.
– Нах-х-х этот мир!!! – пронзительно закричал он. – Нах-х-х весь этот мир!!!
Толпа приветственно вскинула бутылки и ответила ему тем же салютом.
– Нах-х-х этот мир!!!
Питер поднял голову к небу и завыл, наслаждаясь охватившим всех безумием. Он знал, что даже взрослые с унылыми тусклыми взглядами способны дать себе волю, способны вспомнить…
– Шар покатился туда! – воскликнул Ник, притопнув ногой по деке.
Толкнувшись посильнее, он понесся вниз, под уклон.
С последним протяжным воем Питер вскочил на доску и, изо всех сил стараясь не терять равновесия, погнался за Ником.
«Хорошая ночь. Просто прекрасная ночь. Пожалуй, лучшая за последнюю сотню лет».
Глава третья
Туман
– Куда теперь? – спросил Ник.
– В город безумия! – провыл Питер, огибая его и вырываясь вперед.
– В город безумия!!! – подхватил Ник и покатил за ним.
Оба помчались по улице, сшибая мусорные баки, пиная машины, завывая и хохоча. Вслед им неслись трели автомобильных сигнализаций и бешеный лай собак.
Прохладный осенний ветер рвался в легкие Ника, сдувая пряди волос с лица. Сердце стучало в груди, в венах бурлил адреналин, щеки раскраснелись от возбуждения и полного, абсолютного счастья. Такой непринужденности, такой свободы он не испытывал никогда в жизни. Мысли о Марко, о матери, обо всей прочей ерунде будто остались в миллионе миль позади.
