Первое в моей жизни прибытие в порт Нью-Йорка, 1964 г.
© Архивы Доминика Ламблена
Ошеломленный и взволнованный первыми впечатлениями, я ступил на твердую землю и занялся поисками моего отеля «Таймс Сквер», который обнаружился в очень удачном месте — на углу 43-й улицы и 8-й авеню, всего в пятидесяти метрах от редакции почтенного издания «Нью-Йорк Таймс». К моему восторгу, в номере, который я делил с двумя другими французами, имелись телевизор и кондиционер, которых мы до этого никогда не видели. Как, в общем-то, и практически всего, что нас окружало. Соответствуя своему названию, отель находился в паре шагов от Таймс-сквера, места, пользовавшегося в то время довольно дурной репутацией, что, впрочем, никак не повлияло на желание сразу же туда отправиться.
От моей жажды узнать Америку не скрылось ничего. Я хотел все увидеть, все почувствовать. Моя поездка была приобщена к переезду Всемирной выставки в Нью-Йорк на следующие два года. Выставка шла неделю, и я собирался максимально воспользоваться этим временем, чтобы исследовать все достойные моего внимания уголки города.
Первым делом я ознакомился с достопримечательностями неизменного туристического маршрута. Забрался на крышу Эмпайр-стейт-билдинг, но затем понял, что интереснее будет подняться на Ар-Си-Эй-билдинг[13] Рокфеллеровского центра.
1964 год. Образцовый турист на крыше Ар-Си-Эй-билдинг. На заднем плане Эмпайр-Си-Эй-билдинг. На заднем плане Эмпайр-стейт-билдинг, а на носу — очки «Рэй-Бан».
© Архивы Доминика Ламблена
Точно так же неудачной позицией для обзора оказался и круиз вокруг острова Манхэттен. Первый час это любопытно, но следующие полтора часа туристическая посудина блуждает по лабиринтам Бронкса и подобным ему районам, а пассажиры умирают со скуки. Паром, курсирующий между южной точкой Манхэттена и Статен-Айлендом, оказался гораздо более выигрышным вариантом. Поездка на нем была короче, дешевле и демонстрировала только лучшие виды города.
Из-за обилия различных украшательств, а может быть, и несмотря на них, Америка оказалась огромной пещерой Али-Бабы. Она просто ломилась от всего того, что заставляло обделенных европейцев истекать слюной. Во-первых, одежда, в частности рубашки и джинсы. В нашем захолустье найти джинсы было практически невозможно. И хотя я располагал лишь скромным бюджетом среднестатистического студента, отказать себе в удовольствии я не мог, особенно учитывая, что цены здесь были значительно ниже парижских. Единственное, следовало быть бдительным, так как стоимость указывалась без учета налогов. Впрочем, к этой выдумке американцев быстро приспосабливаешься.
Даже самые типичные товары таили в себе некую экзотику и казались гораздо более качественными, чем наши, хотя вся их магия заключалась лишь в одном слове — «американский»! Американская зубная паста, американское пиво, американский фастфуд… Силе этого красноречивого прилагательного невозможно было противиться. Для европейцев моего возраста оно стало почти синонимом слова «божественный». Помимо джинсов, я купил и свои первые очки «Рэй-Бан», которые из-за практически полного отсутствия и заоблачной цены во Франции также воплощали собой американскую мечту, терзавшую всех нас. Мы видели эти очки на переносицах наших кумиров в фильмах о войне. «Авиаторы» прославленного генерала Макартура! Помимо всего прочего, эти очки придавали любой физиономии выражение уверенности, которое полностью совпадало с репутацией наших отважных освободителей.
Также в Америке нашлось место музыкальным магазинам, где можно было найти абсолютно все. Полные дискографии всех наших любимцев и самых безызвестных их коллег. Все эти синглы, которые мы ввозили из Америки ценой бесконечных погонь и за астрономические суммы, здесь спокойно лежали в ящиках. Я раскошелился на столько пластинок, сколько мог увезти, приобретя даже те винилы, которые у меня уже были, ведь это были пластинки американской прессовки, а значит, очевидно, более качественные! И потом, обложки были более красивыми и солидными благодаря использованию более плотного картона, чем у нас. Отличная причина обзавестись пластинками Элвиса, Чака Берри, «битлов» и, конечно же, The Rolling Stones!
Изучив мегаполис, я отправился исследовать просторы всей страны на автобусе «Грейхаунд». Компания-перевозчик проводила чрезвычайно выгодную акцию: 99 дней неограниченного пользования ее услугами за 99 долларов. Учитывая, что переезды были очень длительными, спать можно было в пути, экономя тем самым деньги на ночь в отеле. Более того, автобусы были оборудованы туалетом, который в известной степени позволял уединиться, что было настоящей роскошью в этой стране, не ведающей приличий…
Привычка американцев без малейшего стеснения отливать плечом к плечу стала для меня одним из редких неприятных откровений. Они могли сколько угодно стыдиться расстегнутой ширинки, но в отношении естественных функций организма все было нормально! В барах и ресторанах отхожие места отделялись друг от друга чрезвычайно тонкими перегородками, которые даже не доходили до пола. Подобное пренебрежение личным пространством меня также не устраивало. В конце концов, не могла же моя новая любимая страна оказаться идеальной! Будем считать, что такие вещи были проявлением открытости и сердечности американцев. Пусть даже я и предпочитал, чтобы в туалетах открытость и сердечность оставались по другую сторону двери.
Впрочем, эта деталь не поубавила моего энтузиазма. Я отправлялся на завоевание настоящей Америки, которую невозможно познать, посетив лишь Нью-Йорк и Лос-Анджелес. Все люди, которых я встречал, были приветливы, энергичны и щедры, и ни разу я не столкнулся с какой бы то ни было проблемой.
Некоторые этапы моего путешествия становились в некоторой степени испытанием. Например, длинные остановки в Омахе, штате Небраска, с 4 до 8 часов утра… На этом неоднократно перенесенном мной традиционном этапе переезда из Чикаго на Западное побережье за руль садился другой водитель, а автобусы мыли и осматривали. И так уж получалось, что я постоянно попадал на мертвые часы. Если вообще в этом вымершем городке случалось, чтобы кто-нибудь работал. Город спал, а 50 пассажиров нашего автобуса в молчаливом оцепенении ждали на станции. Однако такие моменты тоже были частью путешествия и новым для меня опытом.
Возможность увидеть Сан-Франциско с совершенно другой стороны мне представилась летом 1965 года. На теплоходе мне повезло познакомиться с одним приятным калифорнийцем по имени Данте. Он часто путешествовал и в тот раз возвращался из поездки по Европе. Мы быстро поладили, и Данте пригласил меня остановиться у него в следующий раз, когда я буду на Западном побережье. Уговаривать меня ему, естественно, не пришлось!
