Мы уехали весной на чемпионат мира, потом в турне и попали в Москву через полтора месяца. Звонит мне Ира и этаким сладеньким голоском говорит: «Сашка плачет, а я знаешь, что придумала, чтоб его успокоить. Я беру его на руки и приседаю сто раз. И ему хорошо, и у меня ноги крепнут. А если он плачет снова, то я его поднимаю вверх, сколько сил хватает». В этом вся Роднина! Она всю жизнь поднималась вверх по лестнице. По одной ступеньке, по две, но только вверх. Она четко знала, какую следующую ступеньку ей надо преодолеть. И преодолевала. Этим телефонным разговором о стократном приседании она меня потрясла, и я часто о нем рассказываю. Маленькая, с грудным ребенком, вся в комплексах и сомнениях насчет своего будущего, она твердо заявила, что придет на тренировку, когда сама поймет, что набралась сил.
И она пришла через два месяца после родов — толстенькая, неуклюжая. Видели бы ее первый выход на лед! Она пытается прыгнуть, а к ногам будто гири подвешены. Так она по сантиметру, по сантиметру отрывалась ото льда, взлетая ввысь. Лица нет, одни глаза горят. Коляска стоит во дворе СЮПа. И так потихонечку-потихонечку, сперва простые поддержки, простые хваты, а потом все сложнее и сложнее… Через три месяца Роднина уже каталась, прыгала, да и на земле уже кое-что сделала. Я уехала отдыхать на пятнадцать дней, а они сами по два раза в день ходили на тренировки — музыку для них уже подобрали.
Я очень ждала ее первого выступления. Оно состоялось в Одессе. Ира вылетела на разминку, и от радости, что снова на публике, как разбежится… и упала. А падать она не любила. Встала, собралась. Кататься ей еще надо было с умом, не поддаваться эмоциям. Начались международные выступления на турнире в Японии, где в очный спор вступили с нашей парой тогдашние чемпионы мира американцы Бабилония — Гарднер, стало ясно, что Роднина и Зайцев по-прежнему лучше всех. Даже после пропущенного года.
Я счастлива, что мы работали вместе. Что были вместе весь их последний год в спорте, хотя ссорились и ругались в то время довольно часто. Ире приходилось тяжело, так тяжело, что она вся чернела. Европейский чемпионат накануне Олимпиады в Лейк-Плэсиде они прокатали блестяще, а ведь чемпионат страны в Ленинграде дался нелегко. Короткую прошли отлично, произвольную же очень тяжело, сил не хватало. Еле ее докатали, хотя сделали все элементы чисто.
Наверное, в самом начале нашего союза я невольно оказалась в долгу перед такими замечательными спортсменами, как Роднина и Зайцев, доверившими свою судьбу молодому тренеру. Но после Олимпиады в Лейк-Плэсиде я поняла, что долгов отныне нет, задачу свою я выполнила. И работая вместе с ними, сама сделала большой шаг вперед.
В том, что Ира и Саша не выступали после Олимпиады на чемпионате мира, наверное, есть и моя вина. Мы приехали с Игр вымотанные и усталые. Дать бы им возможность отдохнуть больше обычного, но я назначила тренировку, и на ней Саша впервые уронил с поддержки партнершу. Ира плакала, было видно, как ей больно. Мы сразу отвезли ее в ЦИТО (Центральный институт травматологии и ортопедии) к Зое Сергеевне Мироновой. Там обнаружили разрыв связок, наложили гипс. Ира расстроилась, что к чемпионату мира травма не заживет. За три дня до начала чемпионата гипс сняли. Возможно, она и смогла бы выступать, но рисковать ее именем я не имела права. Тогда мы сообщили в Спорткомитет, что пара Роднина — Зайцев выступать не будет.
Интересно переплетаются в жизни судьбы. Вместо Родниной и Зайцева впервые на чемпионат мира поехали Вероника Першина и Марат Акбаров, а спустя три года Роднина как тренер привезла на европейское первенство 1983 года в тот же Дортмунд первых своих учеников, тех же Першину и Акбарова.
Наши отношения трудно назвать идеальными. Мы часто ссорились в процессе работы, в спорах доходили до крика. По Ириным словам, Саша у Жука рта не раскрывал, а у меня раскрепостился и говорил, говорил — наговориться не мог. Спорил, что заход не такой, рука не такая, он точно знает, что этот элемент вообще никогда не получится. Они кричали друг на друга, я кричала на них, потом мирились. Мало сказать, что я любила их, я их чувствовала.
К их победам привыкли, спокойно говорили: «Ну, Роднина всегда выиграет». Но не надо забывать: десять лет они доказывали себе и всем, что являются лучшими из лучших. И никто не знает, чего им это стоило. Каждый день заставлять себя работать еще больше, каждый раз доказывать, что ты непобедим. Иру трудно назвать артистичной в общепринятом смысле этого слова — у нее отсутствовала способность к лицедейству, — но в ней бушевал такой темперамент, она так глубинно понимала музыку, что по-своему была необыкновенно артистична. Она любила публику и никогда ее не боялась.
Костюм для чемпионов
Если рассказывать, сколько нервов стоила каждая примерка нового костюма Родниной, можно исписать не одну страницу, но подобная взыскательность шла не от женского каприза чемпионки. Значение костюма для фигуриста огромно, он создает настроение на весь сезон. Он бывает не только удобным или неудобным, красивым или некрасивым, но и тем самым единственным, без которого программу представить себе невозможно.
Выбор костюма — дело ответственное. Он может не только органично не войти в рисунок композиции, в стиль катания, но даже перечеркнуть их.
Мы шьем много костюмов, и есть среди них любимые и нелюбимые. В свое время начинали с простеньких платьиц. Потом они становились все сложнее и сложнее. Ира Моисеева начала у меня кататься в строгом черном платье, и я любила, когда она выходила на лед именно в черном. В одном из сезонов для исполнения «Румбы» ей сшили бирюзовый костюм, но позже мы его перекрасили в черный, и он мне нравился больше всех. Любила я и черный костюм для их классической программы на музыку Бетховена и Вивальди… Без особых затей, только юбка чуть поддута серым и у Андрюши такие же поддутые рукава. Мне вообще нравятся костюмы строгие, без излишеств, но они почему-то редко удаются. Удачным считаю костюм Наташи Бестемьяновой, в котором она с Андреем танцевала под музыку из чаплинских фильмов — белый с черным рукавом. И хотя мне многие говорили, что в таких костюмах ребята будут смотреться без рук, — этого не произошло, а я по сей день не знаю костюма, который бы так соответствовал стилю танца. Небольшой воткнутый в петлицу красный цветок как завершающая точка в идеальном, с моей точки зрения, по гармонии костюме.
Костюмы шьются только после того, как найдена музыка.
Случаются и неудачные костюмы. Я помню, как Моисеевой из роскошного красного материала сделали платье с широкими рукавами, закрыв ее замечательные руки. К тому же костюм получился очень яркий. Зато раздолье для фотографов, всегда просивших что-нибудь поярче (ведь Ира и Андрей катались только в черном). Их сняли в этом костюме, наверно, все фотокорреспонденты страны, фотография так и кочевала из журнала в журнал, хотя катались ребята так одетые всего один раз.
Таня Войтюк, например, обожала наряжаться в кружева, я же их терпеть не могла. К тому же Войтюк однажды выкинула фокус. Она приехала на чемпионат Европы, не показав мне платья, и когда вышла на лед, я чуть не упала в обморок. Таня никогда не выглядела худенькой, а соорудив юбку в складку, она только подчеркнула недостатки фигуры. Фокус Войтюк послужил хорошим уроком для меня, и больше не было случая, чтобы ученики шили костюм без моего участия.
