Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 46
В животе у Габриель что-то сжимается, она чувствует, как густая краска заливает ее лицо.
– На самом деле ее звали Симона. Симона Пардье.
– Я помню ее! – восклицает Габриель, пытаясь погасить пожар, разгорающийся внутри. – Конечно, я ее помню. Где она сейчас? Все еще там, в Обазине? Как она?
Несколько мгновений Жозефина Пардье молчит. Потом отвечает:
– Она умерла, мадемуазель. Это произошло пять дней назад. И наверное, для нее это было освобождением. Она давно уже страдала от тяжелой болезни, которая в последние годы приковала ее к креслу. К сожалению, разум тоже покидал ее… Но Симона успела рассказать мне историю, связанную с вами и вашей сестрой. И сейчас я здесь именно из-за этой истории.
– История обо мне и моей сестре? – с замиранием в сердце откликается Габриель.
– Да, мадемуазель.
Габриель владеет только одно желание – убежать. Схватить зонтик, с которого еще стекает дождевая вода, и выскочить под ливень, разом смывающий и дорожную пыль, и горькие мысли о войне. Больше всего на свете ей сейчас хочется этого… А может, лучше сказать посетительнице: «Извините, мадам, но у меня очень много дел и нет никакого желания слушать вас»? Пока она раздумывает, как поступить, уже поздно что-либо предпринимать. Так, волею случая, госпожа Пардье получает возможность начать свой рассказ.
– Я сразу хотела бы прояснить одну вещь, – говорит она. – Мне мало что известно о жизни моей сестры в монастыре. Но зато я хорошо помню, что случилось до этого. Она была младше меня на два года. Однажды, когда ей не было и восемнадцати, она вернулась домой, жалуясь на плохое самочувствие. Наша мама сперва не обратила на это особого внимания, но потом стала замечать, что Симону каждый раз тошнит после еды. Ей не понадобилось много времени, чтобы понять, в чем тут дело. Расследовать, кто виноват в беременности ее дочери, было бессмысленно. Симона, рыдая, клялась, что жизнь готова отдать за этого мужчину и за еще не родившегося ребенка. Надо ли говорить, что она и не собиралась от него избавляться… Нам удалось скрыть все это от отца на несколько недель. Наш папа, Филипп Пардье, был органистом в бенедиктинском аббатстве в Сарла, местечке, где родились мы с Симоной…
Адриены обеспокоенно поглядывает то на Габриель, то на мадам Пардье. Коко негнущимися пальцами мнет ткань лежащего на коленях пальто. Хозяйка магазина с трудом подавляет рвущиеся наружу чувства:
– Мадам, в ногах правды нет. Прошу вас, присядьте.
Жозефина тут же усаживается на предложенный стул и продолжает свой рассказ:
– Так вот, как я уже сказала, мы сначала скрывали от отца этот неприятный факт. Но было ясно, что так или иначе в один прекрасный день нам придется обратиться к мужчине, отцу будущего ребенка… Симона упрямилась некоторое время, но потом все же вынуждена была признаться. Она рассказала нам, что за ней ухаживал мужчина из хорошей семьи, к тому же довольно состоятельный. Правда, обстоятельства сложились так, что он временно работал коммивояжером…
На этом месте Габриель шумно вздохнула. До сих пор она не понимала, зачем эта дама явилась сюда и к чему откровенничает с ней. Но теперь… Коммивояжер… бродячий торговец…
– Мадемуазель, – продолжила Жозефина, – мы довольно быстро выяснили, что этого мужчину звали Альберт. А потом наша мама узнала, что ремесло бродячего торговца вовсе не было для него временным. Но сейчас это уже неважно.
То, что обольстителем был ее отец, Габриель догадалась с самого начала, еще до того, как Жозефина Пардье назвала имя – Альберт. Но почему эта история из далекого прошлого рассказывается сейчас, именно здесь, в ее магазине? И главное, с какой целью эта женщина предприняла столь тяжелое по нынешним временам путешествие? Ей нужны деньги? С одобрения других членов ее семьи она хочет содрать с Габриель определенную сумму – в уплату за старую вину?
«Да, так оно и есть, – думает она. – Эта дама уедет, как только я дам ей несколько сотен франков. Что ж, я могу позволить себе это. Проклятая война… Вероятно, семейство Пардье умирает с голоду, иначе они не решились бы на подобное унижение…»
Но эта последняя фраза… «Сейчас это все уже неважно» – так сказала женщина. Что она имела в виду? Так не говорят, когда хотят денег…
– Что ж, если все это уже неважно, то зачем же вы приехали? И что тогда важно? – спрашивает Коко.
Мадам Пардье сидит в кресле посреди торгового зала. Ее окружают манекены, одетые в нарядные платья. Она намерена продолжить свой рассказ.
– Габриель! Я могу называть вас так? – спрашивает гостья, воодушевленная приветливым выражением лица хозяйки магазина.
– Ну, конечно! Буду только рада! – откликается та.
– Я понимаю, что отнимаю у вас драгоценное время, мне очень жаль, поверьте. Сейчас я уже закончу… Хочу заметить, что я здесь только потому, что моя покойная сестра попросила меня об этом. Еще тогда, когда ясность мысли не оставила ее. Она чувствовала, что умирает…
Адриены подавлена происходящим. Она судорожно пытается отыскать предлог, чтобы хоть немного снять напряжение.
– Я приготовлю чай, дамы?
Но ее вопрос повисает в воздухе. Габриель не сводит с гостьи глаз. Судя по всему, Жозефина Пардье спешит закончить свой визит, ведь он доставляет ей столько боли…
– Габриель, моя сестра хотела, чтобы вы знали: чтобы устроить вас в монастырь после смерти матери, ваш отец обратился к сестре Джульетте. Благодаря ей вы и ваши сестры были приняты без всякой платы. У Симоны… простите, у сестры Джульетты, всегда был соблазн рассказать вам о том, что связывало ее с вашим отцом. Она успешно боролась с этим искушением, но потом, сломленная болезнью, решила, что вы все-таки должны знать…
Габриель словно наяву чувствует мягкое прикосновение монашеской одежды. Перед ее глазами вновь возникает растерянное лицо сестры Джульетты и та самая комнатка, куда она отвела Габриель и Антуанетту, притворившись, будто намерена наказать их. На самом деле она сделала все, чтобы спасти их от порки и от всего остального.
– Мадемуазель, моя сестра полюбила вас сразу, с первого дня, как вы появились в Обазине. Но она так и не сумела признаться вам в этом. Напротив, чтобы не поддаться слабости, она, возможно, была даже строже с вами, чем с остальными. Этой любви есть причина. Причина, связанная с ее беременностью и последующим решением уйти в монастырь. Симона как-то призналась Альберту, что ее родители знают, что он – отец будущего ребенка. Думаю, она дала ему понять, что им не терпится познакомиться с ним. Этого было достаточно, чтобы он впал в ярость. Он стал кричать, что Симона сумасшедшая, что она пытается охомутать первого попавшегося дурня, чтобы свалить на него всю вину. Еще он добавил, что ее беременность наверняка выдумка, что это подлый предлог, которым Симона и ее семья намереваются воспользоваться. Он дал ей пощечину, потом ударил в живот, причем не один раз. Когда Симона упала, он даже не взглянул на нее, а просто ушел. Долгое время повозку Альберта на нашем базаре в Сарла никто не видел. Моя сестра оправилась лишь спустя месяц. Синяки исчезли, а вот рана в душе так и не зажила. Вскоре она узнала, что больше не сможет стать матерью. Так что ее детьми были вы, Габриель. Когда она поняла, что жить ей осталось недолго, у нее было одно-единственное желание – чтобы вы узнали о том, что она вас любила. Она хотела во что бы то ни стало доверить вам то, что так тщательно скрывала в монастыре. И пусть ваш отец убил ее ребенка, но в ее сердце не было ненависти.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 46
