Мать девочки сказала, что верует в Христа как в своего Спасителя, а затем спросила Стива, был ли он спасен. Он сказал, что не был, и постарался поскорее оттуда убраться — только его и видели.
Когда в «Кэрри» Стив стал прорисовывать портрет главной героини, его вдохновляли воспоминания об этих двух затравленных девочках. Позже он обнаружит, что к тому времени, как он начал писать роман, обе были мертвы: девушка с годовым комплектом одежды выстрелила себе в живот вскоре после рождения ребенка, а другая, которая, как выяснилось, вдобавок ко всему страдала эпилепсией, выехала из трейлера сразу же после окончания школы, чтобы вскоре умереть от припадка — в полном одиночестве, в своей квартире.
Как ни обидно, но начиная с десятилетнего возраста Стив не мог похвастаться спортивными успехами, несмотря на свою любовь к спорту.
В новой школе ученики проводили перемены и обеденный перерыв на игровой площадке. Мальчишки нередко посвящали это время отдыха бейсболу. Стив обожал играть в бейсбол, но каждый раз, когда дело доходило до разбивки на команды, его неизменно выбирали одним из последних.
Зато из-за роста он был востребован в американском футболе. «Приходилось играть в футбол, потому что, если ты большой крепкий парень и не играешь в футбол, тебя тут же запишут в гомики. Единственное, что у меня получалось, это левое блокирование». У Стива было несколько хороших друзей, с которыми он проводил время, но он все-таки чувствовал, что отличается от других ребят из школы.
К тому же Стиву неофициально был заказан прием в бойскауты — ведь у него отсутствовал отец, который помогал бы мальчикам.
Если Стива и беспокоило, что его отвергли — сперва на футбольном поле, а затем и среди бойскаутов, — он не показывал своих чувств. Однажды осенью 1960 года он сделал важное открытие среди старого хлама, годами пылившегося на чердаке над гаражом тети Этелин и дяди Орена. Сюда складывали принадлежавшие разным членам семьи вещи, которым не нашлось применения, а выбросить не поднималась рука — уроженцы Мэна славились своей бережливостью. В конце концов, ты не можешь знать, когда пригодится та или иная вещь.
Детям — Стиву и его брату Дэвиду в их числе — запрещалось лазить на чердак. Доски пола не были как следует закреплены, и кое-где зияли дыры.
Тем не менее однажды Стив решил исследовать чердак, где его ждало потрясающее открытие. Несколькими годами раньше, когда стало ясно, что Дональд дезертировал с концами, мать убрала на чердак все вещи, которые остались от отца Стива и напоминали ей о неудачном замужестве. Стив обнаружил, что давно покинувший семью отец питал склонность к тем же книгам в мягкой обложке — ужасам и мистике, — которыми зачитывался он сам.
Еще большим потрясением стала следующая находка: в одной из коробок Стив наткнулся на пачку уведомлений об отказах из издательств журналов с нацарапанными в спешке примечаниями — Дональда подбадривали и советовали писать еще.
Его отец тоже стремился проявить себя на литературном поприще!
Стив перерыл остальные коробки — весь чердак, сверху донизу, — но не нашел ни отцовских рукописей, ни одного опубликованного рассказа. Он бросился вниз по лестнице — матери придется кое-что ему объяснить! Стив был твердо намерен прижать мать к стенке и получить ответы, обвинив ее в том, что столько лет скрывала от него правду об отце. Рут его успокоила.
«Мама сказала, что отец написал немало действительно хороших рассказов. Он их рассылал в журналы, получая в ответ письма со словами: „Пожалуйста, шлите еще“. Но он относился ко всему как-то несерьезно, с ленцой, что ли, и особо не усердствовал», — рассказал Стив.
А затем Рут буквально нокаутировала сына «одной левой», а точнее, одним высказыванием, которое тот запомнит на всю жизнь. «Стив, — еле заметно улыбаясь, сказала она, — твоему отцу не хватало упорства. Поэтому-то он от нас и сбежал».
Стив понял, как отцовская лень отразилась на его матери и на их семье, и поклялся, что никогда не будет таким.
Однако его заинтересовало это общее с отцом увлечение. Может, писательство — и в конечном итоге публикация, мечта Стива — поможет выйти на связь с папой, которого он никогда толком и не знал?
Стив поблагодарил мать за то, что она наконец рассказала ему правду, попросил прощения и ретировался с места боя. Он рванул прямиком на чердак их старой облупившейся развалюхи, гордо именуемой «сельским домом», уселся за стол в отгороженной каморке под самой крышей и заправил чистый лист бумаги в пишущую машинку.
Весной 1962 года Стив окончил восьмой класс с лучшими оценками. Позже он будет иронизировать по этому поводу: мол, невелика заслуга, ведь «класс состоял из трех человек, да и то из двух других один был умственно отсталый».
Осенью Кинг начал подготовку к колледжу, поступив в девятый класс школы Лисбон-Хай, что в городке Лисбон-Фоллз, в восьми милях от Западного Дарема.
В Лисбон-Хай в классах с девятого по двенадцатый училось примерно пятьсот учеников, многие из которых, подобно Стиву, приезжали из окрестных городков и деревень, где в школе не было старших классов. Двое из прежних школьных товарищей Стива попали с ним в один класс: Лью Пьюринтон и Пит Хиггинс, сын директора Лисбон-Хай. Здесь можно было выбирать из трех вариантов специализации: группа А, учебный курс для учеников, планировавших поступить в колледж; курс Б — для «бизнес-ориентированных» студентов; а также курс В — коммерческий, куда попадали все остальные ученики, чем-то напоминающий сегодняшние общеобразовательные программы профессионально-технических учебных заведений. Время от времени кто-то из учащихся переходил с одного курса на другой (частенько это происходило по нисходящей — из А в Б или из Б в В — когда ученик начинал отставать). Стив, Пит и Лью готовились к поступлению в колледж, поэтому вместе посещали одни и те же занятия, включая алгебру, английский и французский.
Другое, неофициальное, деление было придумано самими учениками по принципу «кто с кем тусит»: спортсмены, бунтари, ботаны и все остальные.
Хотя Стив постоянно ходил, уткнувшись носом в книгу, и даже не пытался скрыть свой интеллект, его не записали в ботаны из-за общительности — в школе он прославился своим умением оживить любую компанию. Он получал пятерки по английскому и без труда с отличием сдавал профильные предметы, но не мог похвастаться подобными успехами в точных дисциплинах: трояк по химии и четверка с минусом по физике. «Я никогда не был „ботаником“, зато пересмотрел кучу разных фильмов пятидесятых годов вроде „Нечто“ и „Они!“, — признается Кинг. — Я в курсе, что радиация порождает чудовищ, а самое главное, мне также известно, что, если слишком долго заигрывать с неизученным, рано или поздно жди беды».
Очевидно, он не входил в число местных Джеймсов Динов[3] по той же причине, по которой не попал в категорию спортсменов. «Я был не слишком популярен, — объясняет он. — Таких, как я, не выбирают в студенческий совет — хотя и прятаться по углам с затюканным видом мне не довелось».
