Ознакомительная версия. Доступно 57 страниц из 285
Царевич-младенец, которому уже была принесена боярами присяга, умирает по предсказанию святого…
Царевич-отрок, которого убили, чтобы открыть – Годуновым или Романовым? – путь к Престолу, прославлен как святой…
Неодолимость лжи и обмана, которая неизбежно рассыпается в результате в прах.
Можно бесконечно выстраивать подобные ряды, вглядываясь в череду этих Дмитриев нашей истории.
Это не случайность. Это знак…
И бессмысленно рассуждать, что, дескать, напрасно Захарьины-Юрьевы побуждали Иоанна Грозного принуждать бояр и удельных князей к той присяге…
6
Иногда и обида делает сердце зорким.
В каком-то дивном озарении печально знаменитый князь Андрей Курбский назвал Захарьиных-Юрьевых клеветниками и нечестивыми погубителями всего Русского царства.
Он говорил это, основываясь на собственных наблюдениях и пользуясь весьма ограниченным материалом начального периода правления Иоанна Грозного. Что же дало ему основание для такого вывода? Интрига, связанная с присягой царевичу Дмитрию?
Едва ли…
Курбский был слишком умен, чтобы не понимать, что многие царедворцы, оказавшись в положении Захарьевых-Юрьевых, повели бы себя таким же образом.
Кроме того, на положении страны эта присяга никак не отразилась…
Ответ, как нам кажется, надо искать в происходившей тогда в окружении Иоанна Васильевича Грозного борьбе за стратегию внешней и внутренней политики России на будущее.
Некоторые исследователи предполагают, что разногласия между Захарьиными и Адашевым начались, когда решался вопрос, с кем вести войну.
«Адашев и Сильвестр не одобряли войны Ливонской, – пишет Н.М. Карамзин, – утверждая, что надобно прежде всего искоренить неверных, злых врагов России и Христа; что Ливонцы, хотя и не Греческого Исповедания, однакож Христиане и для нас не опасны; что Бог благословляет только войны справедливые, нужные для целости и свободы Государств. Двор был наполнен людьми преданными сим двум любимцам; но братья Анастасии (выделено нами. – Н.К.) не любили их, также и многие обыкновенные завистники, не терпящие никого выше себя».
Это подтверждается и другими историками. Алексей Адашев настаивал на войне с Крымом, в то время как выходцы из Пруссии Захарьины всегда, подобно стрелке компаса, указывающей на север, ломились к Балтийскому морю зачастую вопреки реальным интересам и возможностям Руси.
Алексей Адашев и священник Сильвестр. Рисунок XIX в.
Как показало самое ближайшее будущее, трудно было найти более трудный и более мучительный для России путь, чем тот, который избрал Иоанн Грозный в результате интриг Захарьиных-Юрьевых…
Разумеется, роль их тут преувеличивать не надо.
Иоанн Васильевич Грозный с каждым годом все более совершенствовался в искусстве «перебирания людишек», и смешно было бы надеяться, что он будет относиться как-то иначе даже и к своему любимому «шурью».
Чтобы удержаться у власти, Романовичи должны были научиться угадывать тайные помыслы грозного царя и требовать осуществления именно их, а не каких-то других планов.
Тем более что подошло 13 июля 1560 года, когда в день Собора Архангела Гавриила, словно в напоминание о пожарах, бушевавших в Москве в год свадьбы Иоанна Грозного и Анастасии Захарьиной, снова загорелся Арбат…
Анастасия так испугалась повторения «свадебного» пожара 1547 года, который тоже начался в церкви Воздвижения на Арбате, что слегла.
7 августа 1560 года царицы не стало…
7
Тринадцать лет «смирялся дух» грозного царя, тринадцать лет рядом с ним была царица Анастасия.
«Предобрая Анастасия, – извещает нас летопись, – наставляла и приводила Иоанна на всякие добродетели»…
Есть, однако, и другие суждения. Андрей Курбский, к примеру, сравнивает Анастасию с Евдокией, женой византийского императора Аркадия, устроившей злые гонения на Иоанна Златоуста… Так это или иначе, судить трудно, но влиянием на царя Анастасия действительно пользовалась. И сейчас, когда она умерла, Романовичи уже постигли все тайны дворцовой жизни и, угадывая, что государю хочется освободиться от стесняющей его добродетельности Алексея Адашева, саму смерть сестры сумели использовать для окончательного свержения наскучившего государю фаворита.
Романовы уверили царя, что это протопоп Сильвестр и Алексей Адашев и извели своими чарами царицу Анастасию…
«Что мне от вас бед, всего того не исписати, – писал Иоанн Васильевич Грозный Андрею Курбскому. – А и с женою вы меня про что разлучили? Только бы у меня не отняли юницы моей, ино бы Кроновы жертвы не было».
Иоанн Васильевич Грозный через несколько дней после потери тридцатилетней «юницы» начал вести переговоры о сватовстве к Екатерине – сестре Сигизмунда-Августа, а когда сватовство не удалось, женился на дочери черкесского князя Темрюка, принявшей в крещении имя Мария.
Эта стремительность в устройстве свадебных дел не очень-то сходится с переживаниями Иоанна Васильевича по поводу потери «юницы» и заставляет заподозрить, что его горесть была рассчитана на публику и выказывалась она, когда уже «воскурилось гонение великое», чтобы оправдать жестокость расправы над прежним любимцем.
Имения Адашева описали на государя, а самого его заключили в тюрьму и начали розыск, закончившийся истреблением всех Адашевых и их родственников. Любопытно, что, когда митрополит Макарий[15] потребовал призвать и выслушать обвиняемых, Данила Романович Захарьин со своими приспешниками сумел убедить всех, что Сильвестр и Адашев «…ведомые сии злодеи и чаровницы велицы, очаруют царя и нас погубят, аще придут!». В результате ему удалось так запугать бояр, что Адашева и не допрашивали, а осудили заочно вместе со всей его многочисленной родней.
Ознакомительная версия. Доступно 57 страниц из 285
