Книга Лебединая песня. Любовь покоится в крови - Эдмунд Криспин

Мадж вздохнул:

— А теперь с вашего позволения я перескажу показания Фербелоу. Так будет удобнее. Там более что он присутствует. Насколько я могу судить, от его свидетельства будет зависеть вердикт о самоубийстве[5]. Итак, он совершил обход и без четверти одиннадцать вернулся в свою комнату. Дверь, как обычно, оставил открытой.

— Потому что газы, — пробурчал Фербелоу, с вызовом глядя на сэра Ричарда.

— А без пяти одиннадцать в гримерную мистера Шортхауса постучал, а затем вошел некий молодой человек. Полагаю, он был последним, кто видел певца живым.

— Личность установили? — спросил сэр Ричард.

— Пока нет. — Мадж посмотрел на Адама. — Вероятно, мистер Лангли поможет. Молодой человек, я думаю, имеет отношение к театру.

— Волосы темные, — добавил Фербелоу. — Смуглый, похож на еврея.

— Тогда скорее всего это был стажер. Его зовут Борис.

— А фамилия?

— Не знаю, но могу вам показать его, когда начнется репетиция. Да и Фербелоу, я думаю, легко сможет опознать.

— Ладно. — Мадж кивнул. — Вообще-то это не к спеху, да и не так важно, как может показаться на первый взгляд. Молодой человек пробыл в гримерной мистера Шортхауса примерно десять минут и…

— Подождите! — прервал его Фен и посмотрел на Фербелоу. — Вы слышали, о чем они говорили?

— Нет, — ответил сторож. — Дверь, видите, какая толстая.

— Когда молодой человек вышел из гримерной примерно в пять минут двенадцатого, — продолжил инспектор, — Фербелоу…

— Извините, — произнес Фен, — но вынужден вас снова прервать. Мистер Фербелоу, скажите, пожалуйста, когда дверь гримерной открыта, вам из своей комнаты видно, что там происходит?

— Нет, сэр. Гримерная находится под углом к моей комнате. Мне виден только небольшой кусочек. И то плохо.

Профессор Фен кивнул:

— Понимаю, спасибо. Продолжайте, инспектор.

— Фербелоу проводил молодого человека вниз к служебному входу и попрощался. И потом без промедления вернулся в свою комнату и посмотрел на часы на каминной полке. Они показывали десять минут двенадцатого. Таким образом, он отсутствовал самое большее три минуты.

— Верно, — восхищенно произнес сторож. Ему нравилось, как аккуратно передает его слова инспектор.

— И вот теперь мы дошли до самого главного, — объявил Мадж. — Фербелоу готов подтвердить под присягой, что с десяти минут двенадцатого до прибытия доктора Шанда в половине двенадцатого в гримерную мистера Шортхауса никто не входил и не выходил.

— Разговаривая с Адамом, он следил за дверью? — спросил Фен.

— Да, краем глаза, — буркнул сторож.

— И я тоже, — сказал Адам, — могу поручиться, что за это время ничего не происходило. Я бы определенно увидел, если кто-то вошел или вышел из гримерной Эдвина. Света было достаточно из комнаты Фербелоу.

На румяном лице профессора явно читалось удовлетворение.

— У меня два вопроса к инспектору. Был ли рядом стул, с которого Шортхаус спрыгнул, если решил покончить с собой?

— Да, сэр. Высокий табурет, какие имеются у стойки бара. По словам Фербелоу, табурет принесли из бутафорской. Сейчас он изъят и отправлен на экспертизу. Когда доктор Шанд вошел в комнату, табурет был повален.

— А как насчет отпечатков пальцев? На крюке у потолка их обнаружили?

— Нет.

— Понятно. — Фен задумался. — Фербелоу, вы слышали стук упавшего табурета?

— Слышал, сэр. Но тогда не обратил внимания.

— В какое время это было?

— Примерно за пять минут до прибытия доктора. Хотя, может быть, это было еще до того, как я поговорил с мистером Лангли. В общем, не помню.

— И еще одна деталь. Инспектор, вы упомянули о бутылке с джином, которую отправили на экспертизу.

— Вместе с остатками джина в бокале, профессор Фен. Это обычная процедура.

— Видимо, Эдвин Шортхаус действительно покончил с собой, — медленно проговорил Адам. — За комнатой наблюдали начиная с десяти минут двенадцатого, и, когда туда вошел доктор Шанд, там, кроме повешенного, никого не было. А в десять минут двенадцатого он никак не мог быть мертвым, ведь в таком случае его сердце продолжало бы биться еще целых двадцать минут, что невозможно.

— Вот именно, сэр, — отозвался инспектор. — Самоубийство, по моему мнению, единственная разумная версия.

— Мне бы тоже хотелось в это верить, — произнес Фен, как будто разговаривая сам с собой, — но…

Его прервал стук в дверь, которую открыл Фербелоу.

В комнату влетел, — именно влетел, иного слова не подберешь, — невысокий возбужденный человечек с портфелем. И воззрился на присутствующих с нескрываемым торжеством.

— Итак, позвольте огласить результаты. Превосходно поработали, превосходно. И очень быстро. Такие сделаны аккуратные разрезы, такие добросовестные анализы…

— Это доктор Рашмоул, — уныло произнес Мадж.

Доктор огляделся и с решимостью схватил стул, как будто собирался испытывать его на прочность.

— Я, пожалуй, сяду вот сюда. Думаю, вам не терпится все поскорее узнать. Сейчас достану. — Он порылся в портфеле. — Вот заключение патологоанатома и результаты анализа джина. То, что такой напиток вреден для печени, это очевидно. И вот кое-какие выводы по поводу одежды, присланной из полицейского участка. Начнем с причины смерти. — Доктор Рашмоул достал несколько машинописных листов. — Так, значит… повреждение второго и третьего шейных позвонков. — Он глянул на присутствующих. — Ну, те, что на шее. Ладно, сейчас не время для шуток. Заключение патологоанатома зачитывать?

— Не надо, — ответил сэр Ричард.

— Ну тогда пойдем дальше. Выявлено, что накануне смерти покойный принял изрядную дозу депрессанта. В результате гиперемия. Отек мозга. Дегенеративные изменения в почках и гранулярная дегенерация печени. И так далее. — Доктор Рашмоул покачал головой. — Как мы и полагали, это был нембутал, что окончательно подтвердил дополнительный анализ. Кстати, дело вовсе не быстрое и утомительное. Мог быть также и сопориген. — Он оглядел присутствующих. — Что из этого вам кажется более вероятным?