Михайловича родственники его старшего сына «…стали усиленно заботиться о здоровье Феодора: три тетки и шесть сестер, рожденных от Милославской, расположившись возле него, сидели безвыходно и оберегали всячески его здоровье…»[28].
Матвеев продержался на высоте своей власти еще несколько месяцев. Он участвовал в дипломатическом церемониале как первенствующее лицо. Он стоял рядом с молодым царем и, когда требовалось, поддерживал его руку. Иначе говоря, смертельная опасность пребывала в шаге от Федора Алексеевича.
Более того, Матвеев еще оказывал покровительство зарубежным посланникам. Как видно, он и не собирался уходить в тень. Возможно, надеялся избежать опалы. А возможно, понемногу строил новую «комбинацию».
Очень показательна его как бы случайная встреча с нидерландскими дипломатами. Она произошла через несколько дней после смерти Алексея Михайловича.
Сам Матвеев и его приближенные полны печали. Надо думать, причиной стало не одно лишь оплакивание усопшего. Сорвался столь многообещающий план! Но царедворец не теряет уверенности в своей силе и влиянии: «Посол и все его домочадцы надели траур по поводу смерти его величества (Алексея Михайловича. — Д. В.). До обеда боярин Артемон Сергеевич, в сопровождении многих саней, совершенно в трауре и с обнаженной головою, медленно проехал мимо двора его превосходительства, в то время как фан-Асперен и я случайно стояли у ворот. Он казался очень опечаленным, подал нам руку и, проехав немного, подозвал фан-Асперена, спросил о здоровье его превосходительства и сообщил заодно, что для его вельможности при дворе и теперь все останется по-прежнему. После обеда его превосходительство послал господ маршала, Бюдэйна и фан-Асперена, всех в трауре, в приказ или канцелярию, чтобы засвидетельствовать господину Артемону Сергеевичу соболезнование по поводу смерти его царского величества. Не застав его однако здесь, они принуждены были отложить посещение до следующего дня, когда думали застать его утром рано дома… Во вторник три означенные господина отправились… ко двору Артемона Сергеевича, чтобы исполнить то, что им было поручено. Когда они подошли к крыльцу, гофмейстер, со слезами на глазах, проводил их наверх, где они в сенях встретили массу людей, которые все были очень печальны. Когда боярин их принял и маршал начал говорить, то и сам вельможа и все находившиеся в комнате разразились рыданиями. Он благодарил его превосходительство за сочувствие и утешение в горести и уверял, что господа не переменились, что те же господа останутся у власти, кроме разве того, что, в виду малолетства его царского величества, четверо знатнейших будут управлять на ряду с ним. Он прибавил, что дела его превосходительства теперь пойдут вперед так же, как и прежде, и скоро получат хорошее окончание»[29].
Вот так.
При всей «печали» Матвеев со своими сторонниками не торопился покидать дворец. Он проиграл, но еще мог надеяться на победу. И пока царь Федор III чувствовал себя плохо, у Нарышкиных с Матвеевым оставался шанс — либо оттеснить его от власти, либо порадоваться на его похоронах и сделать его преемником царевича Петра. В конце концов, русская история знает как минимум один случай подобного рода. В 1605 году царь Федор II Борисович из династии Годуновых принял присягу, но очень скоро был свергнут. Подданные предпочли ему Лжедмитрия I. А у Нарышкиных за пазухой не расстрига с сомнительной репутацией, а природный царский сын, пусть и совсем малютка…
Но с тезкой Федора II ничего худого не случилось. Слава богу, царь Федор III победил хворь, и царствование его счастливо продолжилось.
В правлении этого государя есть один весьма важный рубеж — венчание на царство. Оно долго оттягивалось. Алексей Михайлович умер на исходе зимы. Так вот, на протяжении всей весны его сын не мог пройти венчального обряда. Следовательно, он оставался как бы не вполне царем. Законность его правления выходила неполной, поскольку Церковь не дала официальной санкции, получаемой государем через этот обряд.
Очень долго. Слишком долго. Несообразно с политическим обычаем того времени.
К тому могло быть две причины. Первая из них ясна: Федор Алексеевич болел. Вряд ли его хотели вывести на всеобщее обозрение с желтым опухшим лицом и при костыле. Но на ход дел могла повлиять и вторая причина: при дворе сохраняла силу та «партия», для которой он оставался нежеланным государем.
Межеумочное положение закончилось летом 1676 года. Оправившись от болезни, Федор Алексеевич торжественно венчался на царство 18 июня под сводами Успенского собора. Эта церемония отличалась не только пышностью, но и утомительными тяготами для того, кто оказывался в самом ее центре. Монарху требовалось участвовать в долгих молебствиях, производимых духовенством, затем принять царские регалии (золотой крест-мощевик, драгоценную царскую шапку «Большого Наряда», княжеский пояс, золотую цепь, скипетр и державу), потом совершить шествие в Архангельский собор и Никольский храм. Вокруг него в толпу бросали коронационные монеты из золота и серебра, а сам он, облаченный в тяжелое золототканое одеяние, «плыл» по летней жаре от одного храма к другому. Всё это происходило неспешно и призвано было создать впечатление роскоши, блеска. Совершив все традиционные действия, царь оставался пировать с избранными людьми. Пир мог затянуться надолго… Если представить себе картину венчальных торжеств от начала и до конца, станет ясно: пока царское здоровье оставляло желать лучшего, монарха просто не рискнули бы выпустить на столь долгое и тяжкое действо.
Значит, к тому времени Федор Алексеевич больше не жаловался на болезнь.
С этого момента в борьбе «партий» наступила полная определенность: «Когда царь Феодор, выздоровев, венчался на царство, то, помня недоброжелательство к себе Артемона и опасаясь козней и отравы с его стороны (распустили молву, будто Артемон чернокнижник и водится со злыми духами, о чем пытали его слуг и даже карлика), наказав кнутом его самого и его сына, сослал в ссылку в Верхотурье»[30]. До столь дальних мест Матвеев не доехал. Его доставили в Казань, там произвели над ним следствие и лишили боярского чина, а вместе с ним земельных владений. Оттуда могучий временщик предыдущего царствования отправился в захолустный Пустозерск.
Возникает вопрос: чего было больше в действиях Федора Алексеевича — личного или кланового? Сам ли государь принимал решение удалить Матвеева, или же его рукой, подписывавшей соответствующий указ, руководила воля родни — Милославских? И в конечном итоге кто действительно правил страной, пока царь оставался в отроческом возрасте, — он сам или же придворная партия Милославских — Долгоруких?
Это один из важнейших вопросов, касающихся не только восшествия на престол, но и всего царствования третьего монарха из рода Романовых.
