Накойя поднялась позже всех. Ее мучила боль в суставах, и Мара с горечью отметила, как неумолимо время. Накойя служила ей верой и правдой, но всегда считала, что не достойна ранга первой советницы. Однако она с честью исполняла свои обязанности. Вот уже тридцать лет она состояла при дочерях и женах властителей; никто лучше нее не разбирался в тонкостях Игры Совета.
При взгляде на Накойю у Мары сжималось сердце. Невозможно было представить жизнь в Акоме без этой сильной, преданной натуры. Никто не мог знать, сколько ей отпущено судьбой, но у Мары по спине вдруг пробежал холодок: она поняла, что Накойя долго не протянет. Госпожа давно считала старую советницу своей родней. Только Накойя и маленький сын — больше у Мары не осталось никого из близких.
Властительница отправила посыльного передать Аракаси, что с минуты на минуту прибудет в кабинет, а сама хлопнула в ладоши и приказала слуге подать угощение. Если Аракаси не изменил своим привычкам, он поспешил к ней на прием прямо с дороги.
В кабинете стоял прохладный полумрак. Посреди ковра располагался низкий черный стол, а вокруг него лежали шелковые подушки тончайшей работы. За раздвижной стеной, затянутой расписным шелком, начиналась аллея, обрамленная живой изгородью из цветущего кустарника. Когда створки бывали разведены в стороны, открывался прекрасный вид на владения Акомы — луга, где паслись нидры, и болотистые низины, куда на закате устремлялись птицы шетра. Но сегодня плотный шелк стенных перегородок, меж которых оставили только узкую щель для доступа воздуха, не позволял насладиться окрестной красотой. Зато снаружи невозможно было рассмотреть тех, кто находился внутри. Поначалу даже Мара обманулась, подумав, что в кабинете никого нет, и вздрогнула, когда из темного угла раздался знакомый голос:
— Я сдвинул створки, госпожа, поскольку в аллее садовники подстригали живую изгородь. — Из полумрака неслышно выступила темная фигура. — Никто не подвергает сомнению честность надсмотрщика, а мидкемийцы едва ли способны шпионить, но осторожность у меня в крови. — Посетитель опустился на колени.
— Эта привычка не раз и не два спасала мне жизнь. Приветствую тебя, госпожа.
Она жестом предложила ему чувствовать себя свободно.
— С возвращением в родные края, Аракаси. Мара не отрываясь смотрела на этого загадочного человека. Он еще не успел принять ванну, только ополоснул тело и голову да переоделся в свежую тунику — на волосах поблескивали капли воды. В его душе таилась жгучая ненависть к Минванаби. Он отдал бы все на свете, лишь бы увидеть, как этот род, принадлежащий к Пяти Великим Семьям, будет стерт с лица земли.
— Странно: почему не слышно щелканья садовых ножниц? — встрепенулась Мара.
— Потому, госпожа, что рабов прогнали назад в бараки. Они донимали надсмотрщика жалобами на солнечные ожоги, пока ему не надоело махать хлыстом, вот он и решил, что проще будет перенести работы на более позднее время.
— Одно слово — мидкемийцы, — презрительно бросила Мара. С Аракаси она могла вести себя без церемоний. Поскольку день выдался невыносимо жарким, она ослабила пояс и подставила тело прохладному сквозняку. — Упрямы, как нидры в брачный сезон. Джайкен отговаривал меня их покупать; зря я его не послушалась.
Аракаси склонил голову набок:
— Джайкен рассуждает как эконом, а не как правитель.
— Именно это от него и требуется, — заметила Мара. — Однако тебе эти строптивые рабы небезынтересны.
— В данный момент — пожалуй, да. — Аракаси повернул голову в сторону коридора, откуда послышались легкие шаги, но, увидев слугу с подносом яств, вернулся к беседе. — Их обычаи разительно отличаются от наших, госпожа. Однако я уклоняюсь от главного. — Его глаза сверкнули колючим блеском. — Десио Минванаби начинает показывать зубы.
Аракаси молча выжидал, пока слуга не расставил на столе тарелки с фруктами и холодной дичью.
— Должно быть, ты голоден, — сказала Мара. — Тебе нужно поесть с дороги.
Слуга бесшумно исчез, однако ни Мара, ни ее посетитель не прикоснулись к яствам. Властительница Акомы прервала затянувшееся молчание:
— Итак, расскажи, что ты узнал про Десио.
Аракаси застыл в неподвижности. Его глаза смотрели холодно и равнодушно, но руки вопреки обыкновению сжались в кулаки.
— Молодой правитель — не такой искушенный участник Великой Игры, каким был его отец, — начал он. — Впрочем, от этого он для нас не менее опасен. Когда был жив Джингу, мои люди хорошо знали, где нужно смотреть в оба и когда держать ухо востро. Теперь все не так. Опытный противник во многом предсказуем, а вот новичок может оказаться… весьма изобретательным. — Он слегка улыбнулся и кивнул в сторону Мары, словно подтверждая справедливость своих наблюдений. — У Десио не родится ни одной мудрой мысли, но у кого мало ума, тому частенько выпадает удача.
Мастер тайного знания осторожно пригубил сок из высокого бокала. Нельзя сказать, что во владениях госпожи он опасался быть отравленным, но при любом упоминании о Минванаби его охватывали смутные подозрения. Чтобы понапрасну не тревожить госпожу, он постарался говорить без излишней серьезности:
— А уж у кого такая армия, как у Десио, тому и подавно сопутствует везенье. Сам по себе Десио слаб; его сила — в тех, кто ему служит. — Аракаси опустил бокал на стол. — Он перенял низменные страсти отца, но не унаследовал твердую волю. Если бы не бдительность военачальника Ирриланди, враги сразу слетелись бы на богатства Десио, как зубастые джаггуны на падаль. — Соединив кончики пальцев, Аракаси продолжал. — Военачальник Ирриланди самолично проверял все сторожевые посты. После смерти Джингу нашлось множество охотников испытать на прочность рубежи его владений, но мало кто ушел живым от солдат Минванаби.
— Среди нападавших были и Ксакатекасы, — напомнила Мара.
Аракаси кивнул:
— Они терпеть не могут семейство Минванаби. Мой тайный агент, внедрившийся во владения правителя Чипино, сообщает, что первый советник дома Ксакатекасов высказывался о возможности союза с Акомой. Другие члены совета пока против; они говорят, что ты уже достигла своей вершины и вскоре потеряешь почву под ногами. Что же до Чипино Ксакатекаса, он выслушивает каждого, но не спешит принимать решения.
Мара удивленно подняла брови. Ксакатекасы принадлежали к Пяти Великим Семьям. Победа над Джингу укрепила влияние Акомы; если бы советники Чипино пошли на переговоры о возможном союзе, это было бы равносильно объявлению войны дому Минванаби. Впрочем, даже Шиндзаваи, дружески расположенные к Маре, тщательно обходили вопрос о заключении альянса, до поры до времени сохраняя нейтралитет.
— Однако оставим Ксакатекаса, — продолжил Аракаси. — Десио не способен принимать самостоятельные политические решения: он обратится за поддержкой к советникам и сородичам. Власть распределится между несколькими персонами, что весьма затруднит работу моих осведомителей. Поэтому наши политические прогнозы станут менее надежными, а о ближайших планах Минванаби мы рискуем и вовсе ничего не узнать.
