Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
Днем на площади Минина состоялся новый митинг под лозунгом «Демократия победила хунту». Присутствовавшие ликованием и овациями встретили весть о том, что президиум областного Совета во главе с Соколовым подал в отставку. Опьяненные победой нижегородцы призвали немедленно приступить к сносу всех памятников Ленину, переименованию улиц и площадей, а также разогнать воинские части и КГБ. Вечером того же дня красные флаги, развевавшиеся над кремлем, были сняты. Власть коммунистов, длившаяся 74 года, окончательно пала, а судьба страны под названием СССР была окончательно предрешена.
32-летний Борис Немцов во время путча, разумеется, находился там, где и положено, оборонял здание Верховного Совета. И тем самым подтвердил поговорку «оказался в нужное время в нужном месте». Ельцин, разумеется, заметил высокого коллегу, выступавшего с речами перед народом и призывавшего стоять до последнего за свободу, что и сыграло ключевую и поворотную роль в жизни Бориса Ефимовича. Ему, можно сказать, выпал шанс один на миллион, и он им воспользовался на всю катушку. После того как за поддержку ГКЧП в Нижнем Новгороде было снято в полном составе областное руководство, в регионе фактически возникло безвластие. А когда у Ельцина возник вопрос, кого туда посадить, он, разумеется, вспомнил про депутата Немцова. Во-первых, тот только что стоял с ним на баррикадах, во-вторых, президент просто больше никого из «горьковских» лично не знал. И уже 27 августа Борис Ефимович стал его полномочным представителем в регионе. «Он был настоящим партсекретарем, – вспоминал он об этом событии. – Особо не разбирался в ситуации в Нижегородской области, просто сказал: „Ты – парень молодой, по всей видимости, ни черта не понимаешь в управлении. Поэтому – вот тебе испытательный срок. Я тебя давно знаю, ты меня никогда не подводил и, думаю, сумеешь справиться. А может, не сумеешь. Не справишься – сниму тебя через пару месяцев“».
Так, благодаря неудавшемуся путчу, Горьковская область (формально она была переименована в Нижегородскую только в 1994 году) совсем неожиданно получила нового начальника. На смену солидным партократам (сейчас это модное в конце 80-х слово уже позабыли), десятилетиями выслуживавшим подобные должности в медленно ползущих советских социальных лифтах, пришел молодой парень с кудрявыми волосами. Напоминавший своим видом хиппи, которых еще лет семь назад высмеивали в газетах, как примеры «недовоспитанной» молодежи! Такого советская власть не могла представить даже в кошмарных снах. Физик с замашками плейбоя, самостийный борец против атомной станции, «сопляк», не имевший ни малейшего опыта управленческой работы (даже пионерское звено в школе не возглавлял), занял кабинет председателя облисполкома. А потом и вовсе переехал в расположенный напротив бывший обком КПСС! Прямо как Александр Керенский, поселившийся летом 1917 года в святая святых – Зимнем дворце.
Шапка или бутылка?
В последнее время стало очень модно вспоминать положительные стороны советской власти и задаваться риторическими вопросами, можно ли было сохранить Советский Союз и кто, собственно, «развалил» великую державу. А вот в конце 1991 года на сей счет мало кто по-настоящему переживал. Более того, хотя формально СССР прекратил свое существование 26 декабря 1991 года, когда Совет Республик Верховного Совета СССР принял декларацию о прекращении существования Союза и официальном роспуске его институтов власти, задолго до этой даты о нем уже стали говорить в прошедшем времени. «Степень суверенизации той или иной республики бывшего Союза не есть показатель стабильности, – писал журналист „Ленинской смены“ Владимир Кочетков. – Напротив, нарастающее самоутверждение наций зачастую становится той силой, которая заставляет сниматься людей с обжитых мест. И потому слово „беженец“ уже перестало всех шокировать». Действительно, беженцы, разваливающийся общественный транспорт, рост преступности волновали народ куда больше, чем судьба Советского Союза. Даже самое элементарное – достать водки – стало настоящей проблемой для обозленного и уставшего от дефицита и очередей народа.
«Хочется шампанского» – так называлась характерная статья Юрия Яндаева в той же «Ленинской смене». Дело в том, что работа завода шампанских вин практически прекратилась. То бутылок не было, то линия сломалась… «Сегодня никто не знает, и поставщики наши в том числе, как будем жить завтра, – жаловался Яндаеву директор предприятия. – Все предварительно дают согласие на поставки на словах. Но как дело доходит до подписания договоров… Увы». Оно и понятно: все ждали перемен и обещанной «либерализации цен», а торговать по старым, да еще по талонам, уже никто не хотел. О нравах того времени красноречиво свидетельствуют и криминальные сводки за декабрь 91-го. «Ленинский район: два любителя выпить, разбив оконное стекло, проникли в медпункт СПТУ № 6 и похитили 0,5 литра спирта, но были задержаны милицией… Московский район: около 10 часов утра на улице Куйбышева был ограблен инвалид Г., преступник отобрал у него бутылку красного вина. В 12 часов по приметам налетчик был задержан сотрудниками милиции… Автозаводский район: в автобусе № 40 двое грабителей напали на работника ПО „ГАЗ“ С. и, нанеся ему побои, отняли сумку, в которой находилось две бутылки водки» – и т. п. «Жутко было видеть плачущего пожилого мужчину. Почти старика, – рассказывала статья „Винный рэкет“ в „Нижегородском рабочем“. – У него среди белого дня на глазах у десятков жителей Молитовки, стоящих в многолюдной очереди за спиртным, отняли бутылку водки. Человек плакал от обиды и бессилия». Подобные драмы в те дни можно было наблюдать во многих продуктовых магазинах. Едва в эти «пункты массового притяжения» завозили водку, как откуда ни возьмись появлялись группы спортивно сложенных молодых людей, которые грубо оттесняли первые ряды очереди и брали вожделенный напиток целыми ящиками. Другие сновали среди утомленных очередников и настойчиво предлагали: «Давай деньги! Возьму без очереди». Правда, соблазнившиеся на эту «помощь» мужики чаще всего не получали потом ни водки, ни денег. Бывали и более вопиющие случаи. Впрочем, даже тех, кто, не щадя сил и не жалея времени, все-таки «достоял», порой ждал «облом». «Однажды, когда дождавшийся своего часа очередник уже протягивал деньги в заветное окошко магазина № 5 (остановка „Школьная“), те же спортивного вида налетчики стянули с его головы шапку, – рассказывали журналисты. – Потом дождались, пока покупатель отоварит талоны, и потребовали за его же головной убор выкуп – бутылку. Когда тот отказался, забросили ушанку на крышу магазина». И такие сцены в продмагах были в порядке вещей.
Надо отметить, что упомянутый мужик, не сломившийся перед вымогателями, сильно рисковал. Ведь лишиться шапки в те времена было настоящей катастрофой! Купить головной убор в магазинах в 1991 году стало практически нереально, а никаких барахолок тогда еще не было. В Нижнем Новгороде единственной точкой, где трудящиеся могли приодеться, был промтоварный рынок возле станции Костариха. На эту «толкучку» по выходным дням устремлялись толпы народа со всех концов города. Заплатив рубль за вход, граждане попадали в царство лиц цыганской национальности, бойко торговавших пуховиками, сапогами, свитерами и прочим шмотьем. И хотя страна еще формально оставалась советской, цены на «толкучке» были уже вполне себе рыночными. «Если вы приедете на промтоварный рынок, чтобы купить шапку не как у почтальона Печкина из мультфильма, а приличную, то в своем портмоне надо иметь не менее полутора-двух тысяч. Мужские сапоги стоят 900-1000 рублей, брюки-варенки – 700, куртка – полторы, шапка – две тысячи, свитер – 900 рублей. Итого… Раньше на такие деньги можно было купить новый „Запорожец“ или подержанные „Жигули“», – отмечала пресса.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
