Ещё в конце 1920-х гг. работавший в Секретном отделе М. П. Шрейдер очень резко выступил на общем партсобрании ОГПУ против Алексеева, дав ему отвод при выборе парткома. Шрейдер разругал шефа ИНФО как чванного и грубого начальника, шпынявшего подчинённых и проявлявшим тем самым «антипартийное поведение». Его дружно поддержали, и Алексеев, которого в мемуарах Шрейдер охарактеризовал как любимца Ягоды и подхалима, был почти единодушно забаллотирован. За начальника ИНФО подняли руки только один-два подчинённых; даже Ягода, во время выступления Шрейдера сверливший оратора ненавидящим взглядом, не решился поддержать Алексеева. Кто-то из чекистов после оглашения результатов голосования крикнул, под общий смех и аплодисменты: «Провалился единогласно!» Мемуарист даже связал скорое удаление Алексеева в провинцию именно с этим конфузом.
Примерно в 1930 г. Шрейдер и Алексеев совершенно случайно встретились в купе поезда, следовавшего из Ленинграда в Москву. Возвращавшийся из северной столицы Алексеев, гостивший там у главного ленинградского чекиста Ф. Д. Медведя, в ответ на приветствие Шрейдера с кислой миной пробормотал что-то нечленораздельное, а затем вымученно передал неожиданному соседу, что слышал от Медведя об успехах Шрейдера на ниве разоблачения «валютчиков». А затем, увидев, как попутчик снимает пояс с прицепленной кобурой, иронично спросил, не собирается ли Михаил Павлович в него стрелять? (бешеный характер Шрейдера был общеизвестен). Тот не менее ехидно ответил, что террор — не его стихия, уев Николая Николаевича эсеровским прошлым. После этой пикировки чекисты молчали всю дорогу… [24]
По оценке очень информированного резидента-перебежчика Г. С. Агабекова, ИНФО, центральный аппарат которого на 1928 г. насчитывал порядка 100 сотрудников (для сравнения: в 1923 г. в ИНФО было только 17 чел.), следил за настроениями во всех слоях общества и содержал колоссальный штат секретных осведомителей: «Этот же отдел выполняет роль цензуры над литературными и театральными произведениями и перлюстрирует корреспонденцию, обращающуюся внутри СССР… Алексеев работает не за страх, а за совесть, но всё-таки не пользуется большим доверием у президиума ОГПУ. При нём всегда в качестве заместителя имеется один из надёжнейших партийцев». Агабеков имел в виду Ивана Запорожца, хорошего знакомого и коллегу Алексеева по закордонным операциям.
Постановке дела политической информации руководство ОГПУ уделяло большое внимание. За полгода до прихода Алексеева в ИНФО Дзержинский, как бы забыв о специфике чекистских наблюдений, ориентированных на вскрытие в первую очередь теневых сторон, писал своему заместителю Менжинскому: «Наши сводки таковы, что они дают одностороннюю картину — сплошную чёрную — без правильной перспективы и без описания реальной нашей роли». В самом ИНФО в августе 1924 г. отмечали низкое качество сводок, поступавших из губернских отделов ОГПУ — так, очень волновавшие верхи случаи произвола местных властей освещались периферийными отделениями ИНФО хуже, чем в газете «Беднота».
В последующем проверки местных отделов ИНФО показывали, что чекисты зачастую были не прочь схалтурить, опираясь на легальные и уже готовые доклады властных структур: «Главным источником для сводок… продолжают оставаться казённые материалы. Они только глаже и внимательнее обрабатываются, редакционно замаскированы». Заместитель председателя ОГПУ Г. Г. Ягода также уделил немалое внимание реформированию ИНФО.
В результате с 1925 г. началось расширение объёма и дифференциации информации, идущей наверх через каналы ОГПУ. Руководство страны получало от ИНФО не только текущую информацию о ситуации в стране, но и подробные тематические сводки по актуальным вопросам: о реакции населения на военную угрозу, о политическом настроении деревни, о массовых выступлениях против закрытия церквей и арестов священников, о попытках еврейских погромов на Украине. Информационный отдел ежемесячно представлял в Кремль объёмные «Обзоры политического состояния СССР», дававшие общее представление по стране в целом, а также многочисленные аналитические доклады по крупным проблемам и справки по отдельным конкретным вопросам («Рабочие», «Крестьяне», «Красная Армия», «Национальный вопрос», «Заграничная эмиграция», «Антисоветские партии», «Преступность и борьба с нею», «Важнейшие политические дела»).
Очень подробно центральную власть информировали о положении в деревне, причём до конца 1927 г. сводки фиксировали истинные причины крестьянского недовольства: непосильные налоги, «ножницы цен», произвол местных властей. Затем весь негатив стал связываться с происками классового врага.
С осени 1927 г., когда Сталин начал наступление на основы нэпа, в сводках стало меньше информации по хозяйственным вопросам и гораздо больше места стал занимать анализ политической обстановки, причём пристрастный. Чекисты хорошо понимали, как меняется положение в стране и настроение в коридорах власти, поэтому, например, 100-страничная «Докладная записка об антисоветских проявлениях в деревне за 1925–1927 гг.» своим появлением зафиксировала перемену в том, что интересовало государственное руководство в деревне: не ситуация в целом, а лишь «антисоветские проявления» и классовая борьба как таковая. Чекисты уповали на насилие: так, по мнению авторов записки, после арестов участников мирной группы «Пахарь», ориентированной на диалог с властями, «политическое состояние района улучшилось», хотя в реальности дело обстояло совсем наоборот.
Борьба с внутрипартийной оппозицией привела к тому, что среди «антисоветских» высказываний селян приводились такие: «Оппозиции не дают говорить, а ведь она поддерживает нас, крестьян…» и даже — «Троцкий наш вождь!» В 1929–1930 гг. ИНФО сообщал, что контрреволюционная активность в деревне прикрывалась «флагом правых». Негативные упоминания Троцкого, Бухарина и Рыкова, по мнению современных исследователей, вписывались в сводки с мест работниками самого ИНФО.
Значительная часть получаемой чекистами информации «добывалась» путём перлюстрации. Обычно из интересующего цензоров письма делалась выписка, но нередко политически острое послание конфисковывалось. Перлюстрация из-за ограниченности цензорского штата носила выборочный характер. Когда в результате грабительских хлебозаготовок в армию из деревни хлынул поток возмущённых писем, власти очень обеспокоились политическим состоянием вооружённых сил.
В феврале 1928 г. Н. Н. Алексеев отправил заместителю полпреда ОГПУ в Закавказье Л. П. Берии шифротелеграмму, в которой рекомендовал из-за «невозможности стопроцентного охвата» корреспонденции в первую очередь обращать внимание на письма, идущие в армию из «хлебозаготовительных районов», и при необходимости их конфисковывать. В начале октября 1929 г. замначальника Секретно-оперативного управления ОГПУ Т. Д. Дерибас и начальник ИНФО Н. Н. Алексеев выпустили специальный циркуляр «Об обслуживании районов сплошной коллективизации», где поставили перед местными органами ОГПУ задачи срочно изучать проистекающие из опыта сплошной коллективизации «новые формы деятельности кулачества и… классовой борьбы», велев послать в районы своих работников и обратить особое внимание «на взаимоотношения крупных колхозов с окрестным крестьянством».
